— Я пришла, когда деревня уже почти… я стала звать… Надежа учил, и я стала звать… я готова была на все, лишь бы остановить… не скажу, что не думала сбежать. Думала. У меня получилось бы уйти, но… он не отзывался на мое слово. Сначала. А после…
…Хозяин вод выплыл огроменною корягой, кривою и скособоченной, растопырившей гнилые коренья. И с той коряги на меня пахнуло гнилью. Зашевелилась она, распрямилася. И встал… нет, не человек, человечьего в нем было на медяшку.
Две руки корявые и длинные, с плеч могутных свисают до самое земли. Пальцы горстью сложены, шевелятся, и меж ними белесое мелькает, будто черви копошатся.
Кожа-кора чешуею.
Голова приплюснута и зубаста, Глазьев в ней — множество, и все-то горят огнем.
— Сказал он, что залог я не сумела сберечь, а потому отныне и я, и все село принадлежим ему… и, стало быть, сотворит он с нами то, что нужным сочтет…
…а следом за хозяином поднимались из мути болотной его жены. Они выходили, как ушли, молоды и красивы… только мертвы.
Глаза пусты.
На губах улыбки.
Жуть.
— Я заступила ему дорогу… кто я такова? Знахарка обыкновенная, которой силу подарили. Которая сама не ведала, что с этою силой делать… и кто он? Вод Хозяин, болот повелитель… ему меня было, что муху… а не сумел… я ведь книжицу эту прочла не раз и не два. Я помнила ее распрекрасно… и одно заклятье… тогда мне оно показалось выходом.
Корчили рожи кикиморы.
Голосили бабы, детей к себе прижимая. Мужики стояли молча, стискивали кто топор, кто вилы, да только разумели — не справятся… и медленно, будто во сне, шли к домам людским мертвые невесты.
Поднялся ветер.
Небо сделалось черным, будто не желало видеть, что сотворит нежить с проклятою деревней. Может, оно и по заслугам, да только…
Ведунья вскинула руки к этому самому небу.
Она была махонькой, и вправду кукольною будто… и сила, которая потекла с пальцев ее, разве хватит оной силы, чтоб со всеми управиться?
Нет.
Она и не думала воевать.
— Я закрыла время… я знала, что с этим заклятьем управлюсь, что…
…сила утекала.
И отползла вода.
Отступила нежить.
Осклабился Хозяин вод, руку поднял, жен своих отзывая. Развернулся и в багну вступил, которая только хлюпнула сыто.
— Я отдала всю свою силу, которая была… и хватило ее… только вышло… как вышло. — Пересвята смахнула со стола лужицу. — Сгинули мы, как и не было… захочет кто выйти — и назад возвертается… захочет что переменить, а оно не меняется… что мухи в сосновой смоле копошкаемся. И люди, которые по первости благодарные мне были, что спасла, значит, роптать стали… может, оно и лучше, чтоб верная смерть… уйдут души к Божине, повинятся, глядишь, и простит милосердная. А тут… ни живые, ни мертвые…
Жаль мне было их?
Не знаю.
Своею волей, своею правдой жили. И кто ж виновен, что эта воля да эта правда кривыми стали?
— Если б я могла уйти… книгу вернуть… я знаю, что не сгинула та… я б отдала ее Хозяину… и он бы согласился, выпустил нас. — Мутные глаза Пересвяты посветлели. — Найди ее…
— Книгу?
— Агнешка мертва. Ушло и ее время. И наше… и невыносимо жить так, зная, что давно уже пора… тяжко это… отпусти нас… все одно вернетесь…
Квасные капли на полу поползли, растеклися, разлились не то лужею, не то цельною рекой.
И самого полу не стало.
…поплыло и лицо старухи… проглянуло сквозь него другое, знакомое до боли, а чье — и не скажу.
Шевельнулись губы.
Будто хотели сказать чего, упредить…
…где одно село проклято, и другому счастья не станет… могилу найди… и упокоится с миром… все мы упокоимся с миром…
