Первым делом Билл подошел к супругам, играющим в теннис, объяснил, что это за обращение и какие цели оно преследует. Мужчина был близок к тому, чтобы поставить свою подпись, но он побоялся подписываться первым, и жена быстро увела его прочь, перепуганная, близкая к панике.
– Это ловушка! – воскликнула она. – Не поддавайся! Тебя хотят заманить в ловушку!
Билла никто не хотел и слушать.
Единственной, кто подписал обращение, стала женщина средних лет, следившая за тем, как ее маленькая дочка качается на качелях. Она кивнула еще до того, как Билл закончил разъяснять ей смысл обращения.
– Одно такое объявление было приколото к двери нашего дома, – сказала женщина. Она заметно нервничала, то и дело оглядываясь на качели, словно убеждаясь в том, что девочка по-прежнему там.
– Мы должны положить этому конец, – сказал Билл. – И нам нужна ваша помощь.
– Комендантский час уже введен, – сказала женщина.
– Я этого еще не знал, – удивился Билл. – На самом деле про приказ я узнал только сегодня утром.
Женщина подозрительно огляделась по сторонам.
– По ночам они ходят по улицам, – шепотом произнесла она. – Я их видела.
– Кто?
– Люди в черном. «Ночные управляющие».
Билл вспомнил Энкантаду. Вспомнил Джеда Макгилла.
И снова женщина быстро оглянулась вокруг. Прежде чем Билл успел что-либо сказать, она выхватила ручку у него из руки, торопливо черкнула неразборчивую подпись и поспешно удалилась, таща за собой дочь.
– Спасибо! – крикнул ей вслед Билл.
Женщина никак не отреагировала на его благодарность, буквально бегом устремившись вместе с дочерью к своей машине.
Джед Макгилл. Билл временами гадал, действительно ли он его видел. Он так торопился поскорее уехать прочь, так отчаянно стремился не узнать правду, что даже у него в сознании не было твердой убежденности в том, что он узнал стоящую в дверях фигуру. И даже сейчас он не мог сказать, хочет ли знать правду. В этом не было абсолютно никакого смысла, все было настолько противоестественно, что не поддавалось осмыслению, и поднимаемые этим вопросы приводили его в ужас.
Билл попытался сосредоточиться на насущной задаче, думать только о сборе подписей под обращением.
На улице навстречу укатившей прочь машины матери с дочерью показалась полицейская машина. Она остановилась перед входом в парк, и из нее быстро выбрался Форест Эверсон. Еще до того, как полицейский направился к нему, Билл понял, зачем он здесь появился.
Он не двинулся с места.
Форест смущенно приблизился к нему.
– Сожалею, мистер Дэвис, но вы должны прекратить сбор подписей под вашим обращением.
– Почему? – глядя ему в лицо, спросил Билл.
– Это противозаконно.
– Противозаконно собирать подписи под обращением? С каких это пор?
– Со вчерашнего дня. Вчера вечером городской совет на внеочередном заседании принял новый декрет, запрещающий распространение любых обращений в радиусе пяти миль от «Хранилища». Насколько я понимаю, это сделано в защиту свободы торговли, поскольку подобная деятельность мешает «Хранилищу» осуществлять свою деятельность.
– Господи!..
– Это решение принимал не я, – продолжал Форест. – Не я издаю законы. Я даже не согласен с некоторыми из них. Но мне платят за то, чтобы я следил за их соблюдением, и именно этим я и занимаюсь.
Билл все еще пытался разобраться в хронологии событий. Городской совет принял декрет вчера вечером? Они втроем решили собрать подписи под обращением только сегодня утром. Городской совет знал, чем они будут заниматься,
– Этот указ является нарушением конституции, – наконец сказал Билл. – Это же Америка, черт побери. У нас по-прежнему существует свобода слова.
– Только не в Джунипере, – криво усмехнулся полицейский.
– То есть в городе я нигде не могу этим заниматься? Я даже не могу собирать подписи под заявлением в принадлежащем мне доме?
– В декрете четко сказано: в радиусе пяти миль от «Хранилища», – покачал головой полицейский.
