Джордж почувствовал себя обманщиком: все эти люди радуются и не знают, что источник их радости снова уедет — может быть, даже сегодня. А он знает, но будет молчать, чтобы не испортить им праздник. И чтобы тень разлуки раньше времени не легла между ними на стол.
— Без тебя всё тикает, как часы, — заметил Анна-Лиза. — Можешь не спешить сюда каждым утром, как рабочий наёмник.
— Не могу, — покачал головой Джордж. — Стоит один раз проспать, другой раз залениться — и ты уже неделю спишь до середины дня. Потом до вечера не знаешь, чем заняться, ночью обнаруживаешь себя в каком-то клубе, все танцуют, мигает свет, и случайные знакомые, пытаясь перекричать музыку, зовут тебя поехать вместе в следующий клуб. Как в восемнадцать лет, только в восемнадцать всё это было важно — посетить за ночь все правильные клубы, это была жизнь. А теперь — имитация. Жизнь — здесь. Но это я понял не сразу. Всё налажено, уйди я — оно будет работать само и приносить мне прибыть. И возникает желание уйти. Так было, когда ты уехала. Я сидел дома две недели, и всё отлично вращалось без меня.
— И твоя голова тоже вращалась. С тобой.
— Ещё как! На исходе второй недели я выпил с утра последнюю рюмку — и поставил точку в алкомарафоне. Приготовил горячий завтрак и съел всё без остатка. Побрился, принял ванну, даже пятки пемзой потёр — и после обеда уже стоял на своём месте. И ощущение собственной значимости вернулось ко мне. Но двух дней, проведённых вне этих стен, достаточно для того, чтобы почувствовать себя снова ненужным. Когда я понял это — то понял, почему ты уехала. Для того чтобы чувствовать жизнь, тебе необходимо постоянно перемещаться с места на место… Не надо, не объясняй, я помню, что это тайна. У тебя есть своя жизнь, у меня есть своя жизнь. Но ты — часть моей жизни, и я — часть твоей. Когда накладываются друг на друга две окружности разного цвета, там, где они пересеклись, появляется третий цвет. Красный круг не становится желтым, желтый не становится красным. Только в области их соприкосновения возникает что-то совсем новое — оранжевый цвет.
— А почему бы красный круг не нашел себе красного?
— Так не бывает. Каждый цвет — уникальный, индивидуальный. Столько оттенков! Понимаешь, люди на самом деле разные. Такие разные, такие непохожие друг на друга, что иногда в этом калейдоскопе находятся две детали, идеально, но по чистой случайности друг с другом совпадающие. Это незапланированная природой редкость, но она возможна. Доказательство — перед нами.
Аня очнулась от своих грёз. Где-то у неё за спиной гудел скучный голос. «Красный круг, желтый круг. Художникам в такое время положено спать! И видеть цветные сны!» — с досадой подумала она и оглянулась.
Он сидел совсем близко. Спустился с Олимпа, перестал быть богом и оказался даже не героем — просто человеком. О чём он говорит? Какой калейдоскоп, какие детали? Неужели на самом деле он такой скучный? А где же благородный гангстер?
— Вы позволите присесть? — послышался рядом хриплый голос.
Аня повернулась на голос. Перед ней стоял знакомый охранник, сменивший джинсы и рубашку на костюм героя Джона Траволты в фильме «Криминальное чтиво».
— Ой, — отвечала Аня, — А… Ну да.
— Не, если не позволите… — Рокабилли-ковбой не закончил фразу, и Аня вдруг поняла, что не хочет, чтобы он уходил. Она закивала, и убрала сумочку со стула. Он уселся. Вот сейчас он скажет: «А что это за книга у вас?» А она ответит: «Да так, про жизнь, вообще».
— А что это за книга у вас? — спросил охранник.
— Да так, про жизнь вообще.
— А как вас зовут? Меня — Костыль. В смысле — Константин.
— А меня — Аня.
Молчание.
За соседним столиком — тоже молчание. Но там уже давно понимают друг друга без слов. А здесь пока ещё только подбирают слова, чтобы хоть как- то понять друг друга.
«Сейчас он скажет: «Давайте сходим куда-нибудь и хорошо проведём время!» А я отвечу: «Да, мой ковбой!» — и мы поедем на яхту!» — подумала Аня.
— Во-первых, я предлагаю перейти на «ты», — нарушил молчание Костыль. — Нет возражений? Отлично. Во-вторых, чем сидеть тут, предлагаю прошвырнуться. Лично у меня — выходной! А если шеф меня засечет, то пристроит к делу. Вон он сидит со своей тёлочкой и вешает ей лапшу на уши.
— А я учебу прогуливаю, — призналась Аня совсем не по сценарию.
Дождь лил, лил и лил, но Костыль принёс из подсобки огромный тяжелый зонтик-тент с надписью «Coca-cola». И, укрывшись под этим зонтом, они ушли в дождь. И гуляли по набережной, сворачивали в переулки, заходили в кафе, говорили, говорили, говорили — так, словно тоже были двумя деталями калейдоскопа, неожиданно, по чистой случайности, совпавшими друг с другом.
Маша не любила, когда звонок телефона отвлекал её от работы: потом так трудно собраться и войти в нужный ритм. Особенно, если звонила мать.
«И ведь знаешь за собой эту особенность, так могла бы выключать телефон!» — всякий раз корила себя Маша. Иногда выключала. В такие дни её
