«Он милый, он такой милый, – возрадовалась Аллегра. – Давай порвем Элвиса? Ну чтобы сделать ему приятное».
– Одевайтесь, – заорала я на него во всю глотку.
– Понял. – Он принялся натягивать свою ветхую рубашку.
Я достала из сумочки стопку визиток – свои и чужие, все до единой: и мамину карточку, и Магрина, и Софьи. Немного поколебавшись, добавила визитку Александры. Ко мне не должен был вести ни один след! Я не хотела, чтобы меня раньше времени нашел тот, кто руководит моей знакомой троицей.
Напоследок еще раз проверила визитку Софьи. Подобрала одно к другому цветные стеклышки, пока они не сложились в цветок с прозрачными лепестками. Подождала пару минут – стекло оставалось бесцветным. Визитка не отзывалась, и Софья не в Меркабуре. Дио мио, где же ты, самая чувствительная скрапбукерша в мире, и что ты сейчас чувствуешь?
Спустя две минуты передо мной лежала кипа разноцветных клочков бумаги. Можно было бы сжечь все это прямо здесь, но воспоминания о двух пожарах были еще слишком сильны в моей памяти. Я проверила сумочку – больше ничего, ни одного следа, по которому можно было бы меня найти. Но перед тем, как отправлю Аркадия избавиться от всего этого, у меня есть к нему один вопрос.
– Аркадий! У вас есть дома ножницы?
– Конечно!
– Несите.
Он уже облачился в свои джинсы цвета «мы пролежали в пустыне сто лет», очень аккуратно уложил волосы и надушился. Запах его туалетной воды мог бы быть приятным, если бы не смешивался с селедочным. Честно говоря, в майке и трусах он выглядел более гармонично, а теперь в нем снова чувствовался диссонанс. По вечно красному лицу Аркадия, а тем более по его поведению совершенно невозможно было понять, как много он успел выпить.
Он притащил очень старые советские ножницы – страшные, кондовые, с крашенными суровой зеленой краской ручками и ржавым болтом посредине. Если бы меня попросили назвать самые антискрапбукерские ножницы из всех, какие мне доводилось видеть, я бы, не задумываясь, ткнула именно в эти. «По крайней мере их можно сдать в металлолом», – вставила Аллегра.
– Оооо, – только и нашлась что сказать я. – А еще какие-нибудь есть?
– Нет, – покачал он головой. – Больше никаких.
– Простите, а чем же вы ногти стрижете? – спросила я.
– Ну… – Он покраснел и посмотрел на свои ногти. – Ими и стригу.
Я вытянула шею и тоже взглянула на его руки. Аркадий поспешно спрятал их за спину, но того, что я успела заметить, мне хватило, чтобы понять: по крайней мере насчет этого он не врет.
– Аркадий, вы когда-нибудь слышали о v.s. скрапбукинге?
– Рокабилли слышал, ритм-энд-блюз слышал, буги-вуги слышал, хард-боп слышал, скрапбукинга никогда не слышал. А кто это играет?
– Вы пробовали когда-нибудь сделать открытку?
– Знаете, как-то в голову не приходило. Разве что в первом классе, для мамы, к Восьмому марта…
– Так, и что сказала ваша мама?
– Я сейчас точно не помню. Простите, но на нашей планете память у людей не отличается совершенством. Кажется, она сказала: «Спасибо, Аркаша», – и чмокнула меня в макушку. Я бы спросил у нее, но моя матушка, царствие ей небесное, уже пять лет как на том свете.
От слов «на Том Свете» я вздрогнула и тут же напомнила себе, что никто, кроме меня, не называет так Меркабур.
– А фотоальбом? Вы служили в армии? Дембельский альбом делали?
Аркадий снова покраснел и принялся теребить манжет на рукаве, как школьник, не выучивший урок. От этой привычки у него, что ли, манжеты на соплях держатся? «По крайней мере ногти не грызет», – порадовалась Аллегра.
– Мне стыдно признаться, но от армии я откосил. Я человек неколлективный, в большом обществе не приживаюсь, и в казарме бы жить не смог. Меня признали негодным по психическому заболеванию.
Кристофоро Коломбо, час от часу не легче!
– Но вы не волнуйтесь, это было не настоящее заболевание. Я с детства отличался артистическими способностями и немножко кое-что изобразил. А что, вам обязательно нужен помощник, отслуживший в армии?
– Значит, ничего, кроме собственных ногтей, вы в жизни не стригли и не вырезали? – Я не обратила внимания на его вопрос.
Аркадий стал совершенно пунцовым и, понизив голос, признался, что еще сам стрижет себе волосы, для экономии. Но это только последние три года, а раньше вообще не стриг, а собирал в хвостик. Я тяжело вздохнула. Вот как узнать, правду он говорит или нет? И как пробрался сквозь Меркабур, если не скрапер?
Софья умеет чувствовать вранье, как барометр – атмосферное давление. Это связано с ее предназначением, специализацией. Я много раз просила ее сделать открытку наподобие детектора лжи – для Софьи это все равно, что пуговицу пришить, но она упорно отказывалась, говорила, что от этого в жизни
