– Так я и теперь не вижу.
– Раньше ты не видела меня никогда. А теперь ты знаешь, какая я у тебя красавица, – сказала Аллегра довольным тоном. – А это уже кое-что.
– Кое-что? Значит, есть что-то еще?
Она ничего не ответила, моя вредная радость, только хихикнула.
– Но если Твари до нас с тобой никак не добраться, то как я тогда могу узнать ее слабое место?
– А ты подумай… – хихикнула она.
Что-то в этом есть сводящее с ума: когда твоя собственная радость над тобой насмехается. Я принялась размышлять с такой силой, что начало мерещиться, будто у меня скрипят мозги. А может быть, это стены время от времени поскрипывали жестяными листами, поднимаясь и опадая, как волны на берегу моря?
Снаружи на открытке – пустая шкура, а внутри – яблочко на блюдечке. Как всегда, никакой логики. Ничего я в этом Меркабуре не понимаю! Клетка с мертвой птицей, перо – будто специально, чтобы лишний раз надо мной поиздеваться. Шкура похожа на силуэт человека, но человека-то никакого и нет. Есть только рука и палочка, на которую можно опереться, и шляпа. Как на манекене – бери да примеряй. Примеряй! До меня наконец-то кое-что начало доходить.
– Я должна примерить на себя чужую шкуру? – спросила я у Аллегры.
– Попробуй для начала примерить свою. Хотя бы узнаешь, можно ли верить ентому фрукту.
Я взяла микрофон, немного подумала и сказала:
– Яблочко, покажи мне, как я стала скрапбукером.
Когда яблоко тронулось с места, у меня мучительно зачесался кончик правого уха. Спустя несколько мгновений я увидела на экране картину, которую вспоминала не меньше ста пятидесяти миллионов раз.
Стремительно неслась по разноцветной горной реке утлая лодочка, мелькали валуны и пороги, маячила рядом небритая физиономия Скраповика, его дурацкая золотая шляпа и пиджак в горошек, поворот следовал за поворотом, в лицо летели брызги воды. Клоун что-то кричал и совал мне в руки весло, но блюдце не передавало звук, я видела только изображение. Потом картинка стала разорванной, и проснулись в памяти ощущения. Я была то рекой, смотревшей в небо, – и лодка щекотала меня, как муравей, ползущий по ноге, и я управляла ею одним движением мысли, – то снова собой, но поток все еще был со мной одним целым, и река по-прежнему слушалась меня.
Это же первая страница моего дебютного альбома! Тогда еще Скраповик был моим хранителем.
Память любит шутить с нами шутки. Помнишь, к примеру, что мальчик, в которого ты была влюблена в первом классе, был прекрасней самого прекрасного из принцев, а потом достаешь старую фотографию – и видишь ничем не примечательное лицо, курносый нос и грязное пятно на рубашке. Но на экране-блюдечке все было именно таким, как я и запомнила. Интересно, мнемояблоко показывает то, что происходило на самом деле, или же тот образ, что сохранился у меня в голове? И можно ли вообще назвать события на Том Свете происходившими на самом деле? Так или иначе, проносившиеся передо мной кадры невольно вызвали у меня слезы. Не хотелось бы мне, чтобы кто-то застал меня за просмотром этого «фильма».
– Не обращай внимания, вовсе я не смотрю, что ты плачешь, – хихикнула Аллегра. – От пары слезинок еще никто не умирал, даже я.
– Радость, – прошептала я, – ты ведь все обо мне знаешь. Но это ведь не первая моя работа, не так ли? Значит, яблоко врет?
– До той страницы у тебя было маловато поводов называть себя v.s. скрапбукером, – хихикнула она.
– Но почему, Аллегра?
– Только там, где он, есть творение, – отозвалась радость словами из приглашения Манула, и в ее голосе совсем не было насмешки.
Иногда мне кажется, что даже моя собственная вторая половинка считает меня слегка недоразвитой, по крайней мере по части скрапбукинга.
Когда Скраповик потянулся, чтобы чмокнуть меня в щеку, я нажала красную кнопку и тут же снова взяла микрофон. В голову мне пришла простая идея – даже странно, что не подумала об этом раньше. Я собиралась попросить мнемояблоко показать мне воспоминание о том, как Софья делала листок со своим желанием для Старой Кошарни. Тогда я наверняка увижу текст и, может быть, пойму что-то важное о Твари. Но вместо этого я неожиданно для себя выпалила совсем другое:
– Покажи мне, как стала скрапбукером Софья.
И яблочко покатилось. Поначалу я решила, что блюдце «зависло», как компьютер, потому что экран залил ровный голубой фон. Но потом взгляд Софьи переместился ниже, и я увидела что-то очень знакомое. Выкрашенный желтой краской деревянный нос взмывал в чистое летнее небо – это же качели- лодочки, на которых меня однажды катал Скраповик! Она посмотрела вниз, и я увидела красные сандалики на ремешке и ладошки, которые крепко держались за гладкую скамейку. А мне запомнилось, что краска облупилась и сиденье потрескалось. Выходит, Софья стала скрапбукером гораздо раньше меня. Она тогда была еще совсем ребенком! Картинка сменилась: Софья обернулась, и у меня екнуло сердце. Я приподнялась на подлокотниках, проклиная эту комнату без потолка и пола. Пульсация стен действовала на нервы, отвлекала. И все же я была уверена: с экрана мне улыбался мой старый знакомый – клоун, и я никогда в жизни не видела его таким, каким он был в этом воспоминании. На полосатых штанах красовались отутюженные складки, начищенные черные ботинки сверкали на солнце, физиономия была гладко выбрита, а волосы – завиты в кудряшки, и только капельки пота над верхней губой и чуть
