– Она из Багрового храма.
– Она женщина…
– Верткая, непредсказуемая баба! – в сердцах выругался старый Шаут с трясущейся головой.
Бансабиру было не пронять разговорами, да и ахтаната тоже. Бились отчаянно, понимая, как много зависит от этого поединка. Бой шел с переменным успехом. Шиада, Мать Войны и Госпожа Ворон, играла ликами и тенями, поддерживая то одного, то другого.
«Любит вертеться», – оценила танша, когда Шаут в очередной раз, пригнувшись, ушел от ее широкого удара через разворот. Надо подобраться ближе, любой ценой. Ну почти любой, поправила себя Изящная, сделав подсечку. Шаут быстро откатился и взметнулся вверх.
Дистанция сокращалась и увеличивалась стремительно. Бану пока с осторожностью обнажала ножи, больше полагаясь на собственную изворотливость, гибкость и навыки в рукопашной, которые заметно улучшились за последнюю пару лет в тренировках с Одханом.
Однако вскоре один из ножей все же отлетел в сторону – тот, что она вытащила из сапога. А за ним и тот, что обычно, будто по волшебству, ядовитой змеей выскальзывал из правого рукава.
Улучив благоприятный момент, Бану мигом провернулась, заходя со спины и заводя третий мелькнувший из ниоткуда нож к горлу врага. Тот был готов – больше того, казалось, с самого начала поединка он ждал чего-то подобного. Не дав Бану завершить прием, он не стал рисковать лишний раз и вывернулся из опасной зоны, следуя по направлению движения разворота Бану. Обернувшись друг к другу лицом, Шаут и Яввуз восстанавливали дыхание в крохотной передышке.
Наблюдатели замерли.
Враги сцепились с новой силой. Они то срывались в лобовые сокрушительные атаки, то переходили в грациозные стили, ловко ловя меч противника клинком своего, отводя удары и отклоняя выпады.
Бану подпустила Шаута совсем близко – до надсечки на правом плече. Держать меч оказалось сложно, рука ныла, сдерживать удары с каждым разом удавалось все труднее, на краю сознания мелькнула мысль, что ее многострадальные зубы в этот раз от давления точно раскрошатся. Окружение обеих сторон было взвинчено до предела: волнение, предвкушение победы и опасность поражения смешивались в каждом зрителе в разных, но очень значительных мерах.
Перейдя в наступление, Бансабира, будто в последней отчаянной попытке, с трудом координируя в бесчисленном множестве собственных переходов, с помощью которых избегала ударов Шаута, рассекла воздух мечом в правой руке. Наотмашь, справа налево, вынуждая мужчину пригнуться и уйти в разворот – ведь в удар был вложен весь вес маленькой танши, вся ее скорость и вся решимость убить. Она не могла при таком замахе не развернуться сама, инерция движения требовала от Бану прокрутиться вокруг оси.
Но в последний момент Бансабира перенесла вес тела на выброшенную в диагональ левую ногу, просела, пропуская под левой рукой клинок врага, и поймала горло Шаута на лезвие ножа. Все произошло молниеносно.
– Разве ты не знаешь, что в бою полагаются на собранные заранее сведения, но не зацикливаются на них и действуют по ситуации? Или тебе просто не сказали, что я весьма ловко владею ножами с обеих рук?
Она довела по горлу мужчины дугу, пинком выбив из его руки меч. Развернулась.
– Всех Шаутов, от мала до велика, кроме наследника дома, и все высшее командование алых – в клетки! Когда война закончится и мне пришлют вашего внука, уважаемый Ранди, я отпущу вас домой, – пообещала женщина.
Поскольку люди Серта и Бугута держали в готовности громадный взвод арбалетчиков, не подчиниться приказу танши алые не посмели. Уж лучше быть пленником, чем трупом, Ранди знал наверняка. Пока ты жив, у тебя есть шанс начать все заново.
Судя по тому, как уверенно Бану вела себя после сражения и как действовала, стало очевидно: она не допускала и тени сомнения в собственном успехе и оценила силы противника в первые же минуты схватки. Все, что было потом, – либо было спектаклем, либо вовсе происходило потому, что доставляло маленькой танше удовольствие.
– У нее невероятные рефлексы, – восхищенно признал один из сотников, который негласно возглавлял в рядах Бану остатки подкрепления от дома Ниитас.
– Да в ней все не совсем нормально, – согласился сидевший рядом конный Гистасп. – Поэтому мы ее и любим.
– Я все слышу, – бесцветно и надменно заметила тану, поднимаясь в седло.
Еще раз удостоверившись, что ножи закреплены надежно, Бану натянула перчатки, прицокнула, подтолкнула пятками коня, оставляя командиров следить за тем, как сдаются алые. Безусловно, ей невероятно хотелось посмотреть на это самой. Да что там – до скрежета в зубах хотелось посмотреть на это самой! Хотелось увидеть согнутых, покоренных, сломленных поганых Шаутов! До треска в голове, до темноты в глазах!!!
Но она никому не позволит увидеть, каковы ее желания и насколько они велики, насколько значительно удовольствие от победы, насколько всепоглощающе удовлетворение от того, что добилась цели. Спустя десять лет. Добилась. Всего одним сражением. В котором одолела почти вчетверо превосходящее войско. Да, пусть не все прошло согласно расчетам, признала Бану. Однако, как ни крути, истина верна: на войне куда ценнее совершить один маневр вовремя, чем целый десяток – правильно.
