таком случае составляет бо?льшую ценность. – И после паузы ехидно добавила: – Так что в один прекрасный день христиане дойдут до того, что свое учение им просто некому будет навязывать.
Растаг фыркнул, то ли соглашаясь, то ли демонстрируя – мол, что за идиотский вывод пришел в твою голову?
– Знаешь, сестра, ты плохой собеседник.
– Что? – совсем по-детски возмутилась женщина.
– Что слышала, – проговорил молодой человек с откровенной усмешкой. – После твоих слов обычно ничего невозможно добавить, а это плохой признак для женщины. Рядом с тобой мужчинам приходится конфузиться, поэтому они и влюбляются только в твою красоту.
– Боюсь, в них говорит не любовь, а нечто иное. – Шиада наконец засмеялась. – Именно поэтому я попросила тебя взглянуть на Нелару. Ее ждет та же участь – быть предметом неустанного мужского вожделения и постоянно подвергаться угрозе. Раньше я думала, что ей вполне мог бы подойти кто-нибудь, напоминающий нравом Берада. Например, Ганселер, начальник стражи и один из немногих, кто здесь действительно хорошо ко мне относится.
– С тобой плохо обращаются? – нахмурившись, оживился Растаг.
Шиада легко отмахнулась.
– Со мной нельзя никак обращаться, я же не кот. Но то, что болтают без умолку, – не отнять. Сначала осуждали, что я ведьма и развращаю герцогство, потом им стало куда интереснее обсуждать тот факт, что мы с Берадом спали врозь, потом – что я порчу старость Грею. Грея я выходила, насколько могла, от Берада зачала, и даже если бы решила неожиданно стать христианкой, они бы все равно болтали, осуждая. Это просто привычка.
Привычка источать ненависть, добавила мысленно.
– Но мы говорили о Неларе. Ганселер, как я думаю теперь, ей совсем не походит – будем честны, Нелара довольно слаба, да и сам он не стремится к женитьбе. А девочку жаль, едва представлю, что с ней могут сделать злые руки.
Растаг заговорил после долгой паузы:
– Все, о чем ты говоришь, звучит грустно.
– Вовсе нет.
– Особенно о неприязни в замке.
– Есть те, кто ко мне и вправду добр, – попыталась убедить брата Шиада. Зря сболтнула про это. – Тот же Ганселер или управляющей Одрик…
– Все равно грустно.
Шиада пристально посмотрела в окно.
– Это из-за времени. Начинается срок Нанданы, в это время всегда тяжело сохранять веселость. Я пойду помолюсь, а ты отдыхай, родной, – поцеловала брата в щеку и тихонько затворила за собой дверь.
Царский дворец Далхоров представлял собой огромный комплекс, все левое крыло которого больше всего напоминало храмовый город. Церкви и соборы стояли здесь один на другом. Было что-то назидательное в такой нарочитости, будто религией правители Орса старались примирить весь бунтующий, разномастный архитектурный ансамбль столицы, и в особенности – правой половины дворца. Не все этапы в истории города были успешными: много сменилось владык в Орсе, прежде чем первые правители горцы-Талхуры вновь смогли вернуться к власти в лице своих диадохов Далхоров. Династия оказалась одна и та же, да только разноязычное население, скопленное временем за стенами Аттара, внесло свою лепту и в произношение, и в обычай, и в сам жизненный уклад.
Через правое крыло дворца была видна история правления Аттаром, когда владыки, завоевав, смогли сплотить огромные массы. Унификация религии здесь сыграла едва ли не первую роль. Вот жилые помещения, здесь, под куполом, мужская половина, а там, вдалеке, – женская, хотя, говорят, когда-то было наоборот. Да где уж сейчас в такое поверить? Вот здесь обслуживающие помещения. Разумеется, ни один Далхор там ни разу не бывал. Да и идти не то чтобы близко. Гораздо ближе высится шпиль царской Библиотеки, на самом верху которой работают звездочеты. Церковники не одобряют их дел, но против слова царя не высказываются. На первых этажах было мало интересных книг, стоящих внимания. Говорят, самые ценные, редкие, таящие мудрость древних, хранятся выше, правда, подлинность этих слухов могли оценить только мужчины. Даже женщинам царской семьи дорога туда закрыта…
В дверь тихонько постучали, и мужчина поднял голову от бумаг.
– Джайя? – удивился Замман Атор, один из опытнейших генералов Орса, когда в его комнату вошла царевна семьи Далхор, старшая дочь Стального царя и… невеста Заммана. Да, считай, жена, мысленно усмехнулся мужчина. Складка меж густых черных бровей разгладилась, и в груди разлилось мягкое чистое пламя. Господи, какая она красивая! И все еще такая робкая – замерла, как голубка, у двери и ждет. Боится, что помешала ему, а ведь между тем это ему стоит переживать, не обидел ли ее чем-нибудь.
Нет, не потому что она дочь царя.
Разумеется, в самом начале их помолвки ничего другого Замман в ней не видел – так, приметил опытным глазом, что девица должна выйти красоткой, но даже не выйди таковой – какая разница, если ее отец сидит в царском кресле? Ей было тогда всего тринадцать лет – сущий ребенок, прости господи, но Алай Далхор не отказал.
Когда царь сообщил дочери о решении, Джайя приняла волю отца с достоинством. Сопротивляться причины были: не то чтобы к этому возрасту девочка
