не так важно. Важно, что он здесь, в ее шатре. Все позади…
Будет даже здорово, если она решит отстранить его или казнить, – жить с таким грузом на совести невыносимо.
– Лигдам, – сухо позвала тану. Оруженосец послушно вышел. Проводив его взглядом, Бану нахмурилась, неповоротливо встала, приблизилась к Дану. В другой подобной ситуации она бы спросила: «Что за спектакль?» – или: «Какого ты себе позволяешь?!» – но сейчас женщина чувствовала – надо иначе.
– Что случилось? – невозмутимо спросила она.
Праматерь, как, как же успокаивал, обнадеживал сейчас бесстрастный тон танши, который в иные моменты просто до крайности раздражал своей невыразительностью!
– Тану, – на судорожном выдохе повторил Дан. Он не плакал, нет, его просто трясло. – Тану, та-ну, та… ну, – повторял мужчина почти бессмысленно, срывающимся голосом.
– Дан, – Бансабира заговорила ласково, – я знаю все и не буду тебя обвинять. Я хочу услышать, где и как.
Где и как потерял больше двух третей вверенных людей? Из тысячи двухсот мечей, которые Бану отрядила вызволять мужа, вернулось едва ли больше трех сотен.
Дан на призыв госпожи никак не отреагировал. Видно было, что пытался взять себя в руки, но не выходило ровным счетом ничего. Совсем не похож на себя, признала Бану. Всегда уверенный, всегда твердый… Неужели его так легко сломать?
Бансабира мягко положила руку мужчине на плечо, но тот все равно вздрогнул.
– Послушай, Дан, ты…
– Как? – прохрипел мужчина, неосознанно вцепившись в женскую ладонь до хруста костей. – Как вам это удается, тану?
Бансабира помрачнела – не надо объяснять, что именно.
– Если думать об этом слишком долго, погибнут и те, кто выжил прежде. Ты не можешь думать, почему поступил так, как поступил, копаться в себе, оправдывать или обвинять себя, Дан. Полководец обязан уметь признавать свои ошибки, но не испытывать чувства вины из-за них. Или хотя бы, – шепнула женщина, – делать вид, что это так.
Дан немного успокоился, хотя по лицу мужчины Бансабира не сказала бы, что тот услышал хоть слово из того, что она произнесла.
– Вставай. – Тану протянула руку. Дан, взявшись, поднялся. Танша повела его к столу, но Дан, освободившись, замер и мотнул головой. Ну, пусть стоит.
Из последовавшего сбивчивого рассказа Бансабира узнала, что диверсия в лагере красных готовилась долго и тщательно и прошла гладко – все многотысячное войско было мобилизовано и направлено в одну сторону, в то время как спасители Нера действовали с противоположной. Там потребовалось только отбиться от охраны, что стоило полусотни солдат. А вот уже при продвижении обратно они угодили в засаду все тех же красных, на самых подступах к Сиреневому танаару. Засаду до того страшную, что с большим трудом вообще сумели вырваться. На вопрос, каким образом Дан повел людей в непроверенную местность, тот ответил, что местность они вроде обследовали, правда, наскоро – их торопила погоня алых. Разумеется, обнаружив пропажу, Ранди Шаут отрядил приличные силы вслед нарушителям. Ну а дальше все известно.
Вот как все оказалось – это удалась не диверсия ее солдат, это тану Шауту удалось их одурачить. Добровольно отдать Нера, чтобы наверняка загнать и разбить меньшие силы противника. А если бы Бану явилась со всем своим войском и смогла прорвать засаду, Шаут загнал бы ее к Сиреневым. Видимо, полагал, что Мать лагерей по-прежнему гостит у деда, с которым у нее весьма сложные отношения. Тогда, из-за того что притащила на земли Ниитасов армию врага, Иден, скорее всего, ударил бы ей в авангард, а Шаут тем временем дожал с тыла. И дальше… Надо полагать, Ранди был уверен в том, что следом справится и с Ниитасами.
Судя по всему, Дан тоже все это понял, сообразила Бансабира, иначе бы не задавался вопросом, как теперь смотреть в глаза солдатам, ей и самому себе. Потерять армию потому, что не распознал намерения врага…
Когда Гобрий узнает, скажет, что в случившемся виновата Бану: кто отправляет подразделение к армии, превосходящей вдесятеро?! Но сейчас Бансабира и впрямь не считала себя виновной. Дан сказал, что сунулся при возвращении по пересеченной местности окольными путями, побоялся идти через равнины. Именно это и было вопиющей глупостью, на взгляд танши. В таких ситуациях самое очевидное и тривиальное решение зачастую самое верное. Держись он равнин – исход был бы иным. Он всегда иной, когда у армии есть место для маневра, даже если такой это простой «маневр», как рассеивание.
– Ты сделал все, что мог, и все, что требовалось, – сказала Бансабира. – Ты освободил ахтаната Серебряного дома и зятя Пурпурного. Остальное сейчас не имеет значения. Отдохни, потом сообщишь, кому из твоих полагается обещанный замок с землей.
– Он погиб, – мигом отрапортовал Дан.
– Значит, замок перейдет его семье. Отдохни, говорю, потом обсудим. Ты молодец. Я признательна.
Дан, кивнув, помялся, попятился, волоча ноги, вышел. Бансабира долго смотрела ему вслед. Кажется, глаза начинало щипать. Не иначе как из-за беременности приступ плаксивости. Срок подходит. Явно ведь не из-за того, что во всем виновата она одна… Если бы она вообще была расторопнее, если
