городской стражи. По крайней мере, так подсказал опыт, полученный в столичном легионе, не стоит ожидать, что ламбрийцы глупее.
Тей Теламон обеспокоился не на шутку.
— Вас ищут! Третьего дня городская стража получила приметы и задерживает все подозрительные пары. Немедленно уходите!
— Как человек чести, возвращаю пятнадцать монет. Остальное — на Родине. И осмелюсь просить вас, синьор, сообщить нашим властям, что ламбрийцы планируют напасть в начале лета.
— То есть это правда… Благодарю вас, тей. Цена столь важных сведений покрывает остаток долга и проценты.
— Прошу передать донесение синьору Ториусу Элиуду, элит-офицеру королевской гвардии. Прощайте.
Алекс коротко поклонился и выбежал. Аудиенция уложилась не более чем в минуту, но кто-то из подозрительных личностей, во множестве отиравшихся на площади перед зданием «Леонидии», запросто сейчас несётся сломя голову в ближайшую казарму.
В кармане револьвер разбойника, на поясе шпага, доставшаяся от первого ограбления, когда в роли злоумышленника тей выступил сам. От какого-то количества местных вояк отобьётся. А дальше?
Впервые за время миссии Алекс подумал, что Иана без него в большей безопасности. Описание их примет дано в отношении пары подозреваемых. На одиночку меньше обратят внимание. Поэтому у девушки предпочтительные шансы затеряться среди арадейских обывателей, пока шумиха не ослабнет.
Не пытаясь изображать из себя вальяжного благородного господина, тем более меховое пальто, захваченное из первой кареты, больше подходит купеческому сословию, северянин быстрым шагом свернул с площади и бегом бросился в район доходных домов, где спутница получила временное пристанище. К несчастью для нашего героя, блюстители порядка знали улицы Арадейса гораздо лучше и перекрыли дорогу между двумя глухими стенами.
Четверо конных с револьверами.
Сзади глухой стук копыт по снегу.
Это — не жалкие крестьяне, озорующие на лесной дороге. Целый отряд, от него не уйти. Западня.
Алекс демонстративно швырнул под ноги револьвер и шпагу. Привалился к стене, закрыв глаза. Самое страшное случилось. Иана осталась без его защиты. Пусть использует свой шанс в одиночку…
— Та-ак. Худой, чернявый, усатый. Морда со шрамами. Ну, здравствуй, высокородный синьор тей!
Алекс поднял глаза.
Довольные физиономии. Явно ожидают получить вознаграждение за поимку.
— Арчип! Наш икарийский гость не разговорчив. Спроси его иначе.
Названный Арчипом резко взмахнул нагайкой. Косые наглые глаза поверх растительности, укрывшей лицо до ресниц, полыхнули глумливым весельем. Алекс пригнулся и попробовал прикрыться рукой, которую обожгло острой болью. Конец нагайки сбил шляпу на снег.
— Прекратить! Испортишь ему пальто. Покойнику оно без надобности, а мы продадим.
Арчип опустил руку, поднятую в замахе.
— Слушаюсь, господин лейтенант. Ну, ты, тварь залётная! На колени. Руки за спину.
Алекс повиновался, одновременно отметив, что особым мастерством пленившие его не блещут. Он опустился как раз возле револьвера. Подхватить — и выстрел! Бросок в сторону — выстрел! Желание наделать дырок в ламбрийских шинелях едва удалось подавить. Третья или четвёртая пуля с гарантией достанется ему, а умирать в узком переулке неопрятного портового городка совершенно не привлекает.
Запястья охватила верёвка. Пинок в рёбра заставил подняться на ноги.
— Арчип, лучше в задницу его пни! Пусть синьор взлетит, как там они умеют.
За смешную шутку щеголеватый лейтенант был вознаграждён радостным ржаньем подчинённых.
Надо признаться, что кроме того удара по рёбрам Алекса не били до самой комендатуры, до пыточного подвала, где его начал допрашивать краснолицый высокий офицер с характерными прожилками на щеках любителя винных излияний. Три маленьких короны на погоне, что-то среднее между прим-офицером и фалько икарийской императорской гвардии.
— Думаешь — отмолчишься? Высокородному унизительно разговаривать с червяком?
Волосатая ручка махнула звероватому унтеру, тот увесисто ударил в челюсть.
Придя в себя от ведра ледяной воды, Алекс не без труда свёл глаза, чтобы не двоилось. Он по-прежнему на стуле в подвале. Пустые серые стены, каменный пол. Стул прикручен к нему крепко — простой уже отлетел бы к противоположной стене от такого удара вместе с седоком.
Яркий свет факелов. Сырость везде и без ледяного душа.
А главное — запах. Тяжёлый дух, в котором перемешались ароматы загнившей крови, блевотины, несвежих тел, табачного дыма. Запах пыточного застенка.
Истязали просто и безыскусно. Били.
Задавали вопросы, не получая ни звука в ответ. Снова били, снова отливали водой.
