— Да, печально.
— Значит, тебе удалось выйти на Кунченко.
— Вернее будет сказать, что он сам на меня вышел, — поправил Борланд. — А я всего лишь не препятствовал этому.
— Забавно. Раньше ты всегда старался казаться хозяином положения, даже если им не был. А теперь, напротив, корчишь из себя пешку.
— Пешка — это всего лишь уставший офицер.
— В твоем случае это явно дохлый конь.
— Ладно. — Борланд постучал по стеклу. — Что делать будем?
— Не советую этого делать, — заметил Уотсон. — Стекло на сигнализации.
— Откуда ты все знаешь?
— Почитал на сайтах. Полезная вещь.
— И никакого мошенничества. Я понял.
Уотсон помолчал. Борланд не мог понять, то ли парень тянет время, то ли ему нечего сказать.
— Что, вопросики на языке вертятся? — спросил Борланд. — У меня вот всего один.
— Давай я придумаю ответ, прежде чем ты задашь вопрос.
— Давай лучше ты не будешь умничать. Ты мой адвокат, я тебе плачу не за это.
— Что-то я не вижу денег.
— Думаю, у тебя сейчас денег достаточно, — предположил Борланд. — Позволь, я угадаю. Тебе платит Клинч за услуги разного непонятного характера. Еще ты подворовываешь артефакты и торгуешь ими на стороне. Ты ввязался в незнакомый и очень неудобный бизнес, чтобы удовлетворить давние амбиции. Сейчас ты напуган, растерян и пытаешься спрятать свою неуверенность за цинизмом. Видать, в твоих интернетах не написано, что он никогда не приводил ни к чему хорошему. И сохранению здоровья точно не способствует.
Уотсон продолжал безучастно смотреть на него.
— А еще ты мордой лица выдаешь ошибки в рассуждениях собеседника, — добавил сталкер. — Тебе настолько важно подловить его на противоречиях или, что еще веселее, на ложных догадках, что ты без проблем поднимешь его на смех или со скепсисом чихнешь в сторону. При этом ты дашь понять, где находится истинно верное направление мыслей. И рано или поздно тебя раскусят. Это лишь вопрос времени. Уотсон, старина, не хотел бы я, чтобы ты в самом деле стал моим адвокатом.
— На этот счет не переживай, — пообещал парень. — О лицензии юриста я никогда не мечтал.
— Начал говорить, что у тебя на уме, — кивнул Борланд. — Хороший знак. Что, поговорим, как цивилизованные люди до пришествия цивилизации?
— Ты говорил, у тебя один вопрос.
— Да. Что у тебя с Литерой?
Уотсон рассмеялся, от удивления и неожиданности чуть не свалившись со стула. Смех перешел в хриплый кашель, Уотсон вытащил платок и вытер им губы.
— Знакомый кашель, — сказал Борланд и присмотрелся через стекло к Уотсону. — И волосы начинают выпадать. Сколько тебе, двадцать два? Двадцать три? Ты же немногим старше Аленки? Как они вообще поверили, что ты достаточно взрослый для адвоката?
— Помолчи, — выдавил Уотсон, пытаясь прийти в себя. Он поспешно раскрыл «дипломат», вытащил бутылку с непонятной жидкостью, приложился к горлышку.
— Надеюсь, это не водка, — говорил Борланд. — Не верь, что она выводит радиацию. Поможет красное вино, принимаемое превентивно. А лучше покажись врачу.
Уотсон спрятал бутылку на место, закрыл «дипломат».
— Первая стадия лучевой болезни, — уведомил Борланд. — Пока что еще лечится. Не советую запускать.
— Пошел ты!
— Не надо было иметь дело с артефактами, если не знаешь технику безопасности.
Криво усмехнувшись, Уотсон погрозил ему пальцем.
— Знаешь что, — проговорил он, стараясь восстановить дыхание. — Ты просто уникум. Сидишь в самой глубокой глотке мира, по уши в проблемах, и какой вопрос ты задаешь единственному человеку, которого увидел? Что у меня с Литерой? Это самое главное, что тебе спать не дает?
— Насчет всего другого я осведомлен, — ответил Борланд. — Если для меня и остались пробелы в заговоре, то ты не тот человек, у которого я готов спросить детали. Но Алена — как раз из этой оперы.
— Алексей, я свою личную жизнь не комментирую, — ядовито сказал Уотсон. — Ты никогда не узнаешь, что у меня с Аленой.
— Спасибо, — поблагодарил сталкер. — Я только что узнал.
