— И кто приказал? Если не секрет, конечно…
— Секрет, но вы — парни не из болтливых. Был один такой деятель. Брайан Хантер. Паскуда каких мало. Правда, потом он… умер. Сердечный приступ не пожалел прекрасного человека, который всю свою жизнь посвятил делу Нового мира… — Судя по выражению лица, Тревельян процитировал текст некролога.
— Я сейчас запл
— Какая потеря для Нового мира… — добавил я. — Память о нем будет вечно жить в наших обугленных горем сердцах.
— Именно так. Но этим все не закончилось. Потом убили одного из начальников арсенала Ордена в Порто-Франко.
— Кого именно? — насторожился Поль.
— Как его… — Снупи поставил бокал на стол и провел рукой по лицу. — Такой пожилой еврей… Михаил Гершман, если мне память не врет. Он работал на складах с первых дней основания. Говорят, был неплохим человеком.
— Вот суки… — прошипел Нардин, а потом не утерпел и запустил длинную руладу сочной брани, перемешивая русский, французский и английский языки.
— Вы были знакомы?
— Виделись несколько раз. Он выдавал нам «железо», когда мы работали с Чамберсом.
— Понятно, — кивнул Эдвард. — Старика зарезали, когда он шел домой на обед. Какой-то чернокожий ткнул его ножом в спину и скрылся. Убийцу, разумеется, так и не нашли. Если честно, то никто и не искал — были задачи и поважнее. После этого на место Гершмана назначили одного из новых сотрудников, прибывших из Старого Света. Новичок, как я понимаю, закрывал глаза на грязные дела и получал долю от торговли с чеченцами. Орден его не трогал и мне не позволял.
— Вмешалась Леди Политика?
— Пожалуй. Эта шлюха кому угодно голову закрутит. Потом парня сняли и перевели на теплое место в порт. Он там до сих пор трудится. Разжирел как боров и дальше своего носа ничего не видит. Если его прижать, то можно узнать много полезного.
— Так в чем же дело? Твои парни разучились ломать ребра?
— Мы люди подневольные, а его трогать нельзя. Нам запретили. Если узнают, то нас просто расстреляют за превышение служебных полномочий. Орден в таких делах не шутит.
— Что, даже смерть Хантера не изменила расклад в местной политике? — спросил я.
— Стало еще хуже. Царит полный бардак! Я оперативник, а не политик! Как только мои парни узна
— А я не против, — подал голос Нардин. Он сидел на подоконнике и курил, пуская дым в окно, — мне никто и ничего не запрещал.
— Например? — покосился Тревельян.
— Взять этого чиновника… за ребра.
— Он жирный, и так просто до них не доберешься, — хмыкнул наш приятель.
— Карима попросим. Он специалист по жирным чиновникам. Так элегантно разделывает их на запчасти, что диву даешься: откуда в человеке столько ненужного мяса?
— Не делай из меня мясника, — зевнул я, — если у кого-нибудь и отрезал кусочек филе, то исключительно из благородных побуждений.
— Для лечения склероза? — улыбнулся Тревельян.
— Снупи, ты зря улыбаешься! Между прочим — прекрасное средство! Стоит отрезать одно ухо, как у человека пробуждается совесть и улучшается память. Отрезаешь второе — он превращается в милое и общительное существо. Даже слишком общительное.
— Я даже боюсь представить, что произойдет с человеком, если отрезать ему… — Снупи сделал неприличный жест и заржал.
— Он будет визжать и сопротивляться. Потом начнет петь фальцетом и сменит половую ориентацию на более «демократичную».
— Давайте вернемся к нашим баранам, — предложил Нардин.
— Ладно, парни, не стоит переживать, — усмехнулся Тревельян, — мы еще побарахтаемся! Но мне будет нужна ваша помощь.
— Давай список.
— Какой список? — не понял Снупи.
— Кого нужно убить в первую очередь.
— Не убить, а вежливо пообщаться.
— Частным образом?
— Исключительно частным! Встретились два джентльмена, поговорили о погоде, видах на урожай — и разошлись. Живыми… — сделал акцент Эдвард
