и ткнул пальцем в потолок.
— Живыми так живыми, — пожал плечами я, — живут же люди и без ушей…
— Карим!
— Уже молчу…
— Давай выкладывай свой список, — сказал Поль и опять закурил, — а то до утра не закончим.
В общем — мы и засиделись до самого утра. Видимо, это привычка такая — решать проблемы по ночам, когда не так жарко и подчиненные не врываются в твой кабинет с очередной проблемой, возникшей на ровном месте.
Проснулся я ближе к полудню. Поль храпел на диване и судя по всему — просыпаться не собирался. Тревельян устроился на полу в спальном мешке, а мне достались кресло и стулья. Не самая удобная постель, но бывало и хуже. Пока парни отсыпались, я успел принять душ на первом этаже, сходить в столовую и перекинуться парой слов со скучающей официанткой. Девочке было скучно, а местные ухажеры уже надоели. Не узнав ничего нового, я вернулся в резиденцию Тревельяна. Разбудил парней, приготовил кофе и выслушал хмурое бурчание Поля, которому я испортил утренний сон.
Базу Ордена мы покинули только через пять дней. Тревельян что-то согласовывал с нужными людьми и ходил с жутко загадочным видом. Можно подумать, что ему премию вручили. Наконец кто-то сидящий наверху принял решение и дал свое благословение на эту операцию. Через два часа мы покинули Базу. На выезде нас остановил патруль, проверил наши ай-ди и пожелал доброго пути. Опять потянулись привычные пейзажи. Пыльная дорога, редкие встречные машины и непуганое зверье, которое лениво провожало взглядом нашу машину.
Пуля ударила рядом с колесом и сыпанула в лицо песком. Еще несколько выстрелов — и наш джип совсем на обода сядет. Вот сволочи! И вместо ответа — очередная очередь, которая с глухим и противным стуком прошлась вдоль борта. Дьявол! Ненавижу этот звук!
— Ты там живой? — прошипел я и в ответ услышал отборный русский мат.
— Живой… — И еще одна рулада, длиной в десяток междометий.
Хорошо, что Медведь ругается. Значит — живой, здоровый и злой. Я сменил опустевший магазин и бросил взгляд по сторонам. Могло быть и хуже. Яма, в которую мы так удачно влетели, дала нам небольшое преимущество. Мелочь, но приятная. Жизнеутверждающая, так сказать, мелочь.
По нашей машине начали стрелять, когда мы сбросили скорость перед поворотом. Песок здесь мелкий, и лучше не гнать. Да и поворот слишком крутой, чтобы лихачить. Дорога в этом месте огибает холм, поросший чахлыми деревьями и кустарником. Трава на побережье слабая, выгоревшая на солнце. Растет редкими пучками, будто в землю веников понатыкали.
Вот тут по нам и пальнули, с трех стволов. Хорошо, что угодили не в нас, а в движок. Да так удачно, что он сразу начал чихать. Мы не стали изображать героев и бросили машину к обочине. Выбрались через правую дверь на свежий воздух, и вот — лежим, отдыхаем.
Мать их так…
Рядом с задним колесом распластался Поль и неторопливо садит одиночными куда-то по кустам. Ему оттуда лучше видно, что у нас на дальних рубежах происходит. У меня другая забота — прикрывать наши задницы, чтобы не подобрались ребята с флангов и не забросали гранатами. И еще — появилось жуткое желание зевнуть. Такое изредка бывает. Несмотря на всю абсурдность ситуации. Видимо, реакция организма на легкий мандраж.
Выстрел!
Пока Поль меняет магазин, я короткими очередями стреляю в сторону зарослей. Убить не убью, но несколько неприятных минут этим засранцам обеспечу. Меньше будет прицельных выстрелов в нашу сторону. Пока я стреляю, Поль отправляет две гранаты из подствольника.
Одна… Взрыв!
Пауза.
Вторая… Взрыв!
Сейчас посадит третью, аккурат между теми двумя. Старая фишка — проверенная. Еще со времен нашей молодости, проведенной на африканских землях. Сейчас у парней очко заиграет. Так и есть! Вижу двух бандитов, перебирающихся на правый фланг.
Выстрел!
Один из них падает ничком, хватается за живот и сворачивается в плотный клубок. Орет, будто его режут. Понимаю, это больно. Пусть и дальше орет. Нам это на руку. Его напарник завалился где-то неподалеку и теперь садит длинными очередями по нашей машине. Вот это он зря. Машина — наша. Патроны… Практически тоже наши, а он их бездумно жжет, будто у него патронная фабрика на задворках. Нет, терпеть такое разбазаривание наших трофеев — это непозволительная роскошь.
— Поль!
— Какого дьявола?!
