Надо двигаться. Просто идти. Но это было тяжело. Я глянула под ноги: сапоги застревали в красноватой вязкой грязи. Я с трудом выдергивала ноги из противного месива и снова проваливалась по щиколотку. К тому же было ощущение, что жижа затягивает вниз. Трясина! Самая настоящая трясина!
В младших классах я прочла «А зори здесь тихие…», и самое сильное впечатление на меня произвела страшная смерть Лизы Бричкиной, которая провалилась в болото.
Я отчетливо представляла себе смертный ужас, когда грудь сдавливает свинцовая тяжесть и неоткуда ждать спасения. Невозможно пошевелиться, густая жижа заливается в широко раскрытый в крике рот. Я кожей, нутром чувствовала тоску Лизы, ее огромную жажду жизни. Как страшно умирать такой молодой и видеть рядом лишь угрюмые, склоненные к тебе деревья, похожие на участников похоронной процессии.
Разом вспомнив все это, я не удержалась и заплакала от страха.
– Мамочка, мамочка, – бормотала я, прижимая ко рту руки.
Сделала шаг – и он дался на удивление легко. Я поскользнулась, чуть не упала. Снова шагнула. Под ногами было грязно, но по крайней мере меня больше не засасывало вниз.
Зато теперь вокруг клубился туман. Молочно-белый и такой густой, что я не могла разглядеть вытянутую перед собою руку. Сразу стало холодно и сыро, словно я не шла, а плыла по воде. Пахло так, будто неподалеку протекала речка, были пруд или озеро. Мне даже послышался тихий плеск воды.
Туман казался живым. Теперь я знала, что уже не одна в этом ранее пустынном месте. Под ногами неведомого существа чавкала грязь. Оно перемещалось, оказывалось то слева, то справа. Хрипло, со свистом дышало и пристально наблюдало за мной. Выжидало. И было готово в любую минуту броситься, сомкнуть свои челюсти на моем горле. Я откуда-то знала, что оно было очень, очень голодным.
Я беспомощно крутила головой по сторонам, но ничего не видела.
«Не могу, больше не могу…» – вертелось в голове.
И снова, как тогда, в день папиных похорон, пришла мысль: быстрее бы уж. Только теперь я знала, чего именно ждала. Нужно было принять неизбежное. Если это должно случиться, так пусть уже случится. Не буду больше бегать, бороться, прятаться от судьбы. Я опустилась на грязную влажную землю, подогнув под себя ноги. Никогда в жизни мне не хотелось умереть, я ни разу не задумалась о самоубийстве, но сейчас почти просила смерти.
И в эту минуту раздался телефонный звонок.
Это был гимн жизни. Зов из привычного, реального мира с голосами прохожих, сигналами автомобилей, смартфонами, компьютерами. Того, где люди не попадают в несуществующие места, не проваливаются в трясины и не плутают в тумане, населенном невиданными тварями. Трясущимися руками я достала из сумочки телефон, нажала на кнопку.
– Привет, – беззаботно произнес Жан.
Я силилась ответить и не могла, только крепко сжимала телефон в одеревеневшей руке. Зубы стучали, как от холода. Закрыв глаза, слушала, как Жан зовет, вновь и вновь произносит мое имя.
– Девушка, вам плохо? – спросил кто-то.
Я подняла голову. Надо мной склонился пожилой мужчина в смешной шапочке, похожий на постаревшего Мурзилку.
– Вы больны?
– Да она пьяная! – уверенно сказала какая-то женщина.
– Нет, не похоже. Вроде одета прилично, – вступил в дискуссию кто-то третий.
– Может, «Скорую» вызвать? – предложил «Мурзилка».
– А то только неприличные пьют! Все пьют! Тем более молодежь! – не сдавала позиций женщина.
Я обнаружила, что сижу прямо на тротуаре, у входа в парк. В телефоне слышался голос Жана. Вокруг – ничего необычного, ни липкой грязи, ни пустыря, ни тумана. Только кучка граждан, активно обсуждающих, пьяна я или больна.
С трудом, пошатываясь, я поднялась на ноги. Старик в шапочке с готовностью подал мне руку.
– Вас проводить? Или врача вызвать?
– Нет-нет, у меня машина рядом. Спасибо, – слабо улыбнулась я и неверной походкой поспешила прочь. Стараясь не смотреть, как старик печально качает головой, провожая меня взглядом.
Глава 12
Уже из машины я перезвонила Жану.
– Аллилуйя! – с облегчением отозвался тот. – Что стряслось? Напугала до смерти… Звоню, зову.
И в этот момент я поняла, что сейчас все ему расскажу. Потому что больше некому. Татьяна, где ты?.. Я чувствовала себя одинокой и потерянной.
