Культист бросил на него проницательный взгляд:
– ?Где же это паренек с островов заполучил такую монету?
– ?Ее дала мне однажды одна из ваших, – объяснил Рандур. – Сказала, что ее зовут Папус.
– ?Ну, она точно не из моих, как ты выразился, – решительно заявил его собеседник. Что-то в его тоне позволяло предположить, что культисты не все одного поля ягода, как принято было думать.
– ?Так вы, значит, не культист? – продолжал расспрашивать Рандур.
– ?Я культист, но она не из моей секты. – Он отправил в рот еще кусок еды.
– ?Понятно. – Рандур протянул руку за монетой.
Культист заметил его свежий порез:
– ?Побывали в потасовке?
– ?Предпочел бы обойтись без нее, – буркнул Рандур, пряча руку.
– ?Молодому человеку из провинции следует быть осмотрительнее в городе, – заявил культист.
– ?Я могу за себя постоять.
– ?Так все говорят. Только никому не удается. Как вас зовут, юноша?
– ?Рандур Эстеву.
– ?Вот что, Рандур Эстеву, я вам помогу, причем бесплатно. – Культист встал из-за стола. – В конце этой улицы есть храм с двойными дубовыми дверями. Постучите в них как следует и покажите свою монетку, может быть, вам и повезет.
Рандур встал и протянул ему руку:
– ?Спасибо, э-м… Простите, не запомнил вашего имени.
– ?Это потому, что я вам его не называл. – Культист набросил плащ и вышел из бистро.
Последний клиент Туи не пришел, так что у нее был целый свободный час, и она села рисовать. Вдохновленная новым настроением города, она начала все сначала. Ей хотелось создать что-нибудь фантастичное, что говорило бы о жителях города, запертых, словно птицы в клетках, в своих домах. Возможно, это и будет птица в клетке.
На женщине не было никакой одежды, ведь если она прольет краску, то одежда не испачкается, а смыть ее с кожи – дело пары минут. С той же целью она убрала наверх свои рыжие волосы. Сев на табурет, она повернула мольберт так, чтобы смотреть в окно, на город, на его шпили, мостики, на птеродетт, парящих в небе. С крыш летели брызги воды, на башне вдруг зазвонил колокол. Тую наполняло ощущение безмятежности – фрагменты города согласовывались между собой так легко, точно вступили в тайный заговор, и от этого она чувствовала себя спокойно.
Мастихином и широкой кистью она нанесла на маленький холст голубую пасту. Эту краску она приготовила сама. Из местных пигментов, к которым добавила ингредиент, известный лишь ей, – по крайней мере здесь, в Виллджамуре. Его секрет выдал ей перед смертью один культист – он ходил к ней как клиент, когда ему хотелось чего-нибудь
Время от времени она закрывала глаза и наслаждалась прикосновениями прохладного ветерка к коже, потом, встрепенувшись, возвращалась к работе. Сосредоточившись, она заставила себя не думать о том, что делала, чтобы взглянуть на процесс иначе. Вся жизнь – вопрос точки зрения, а для нее важнее всего было искусство. Возможно, те люди, что шли сейчас мимо ее окон, и те, кто приходил к ней за сексуальными услугами, не согласились бы с ней, но для нее возможность выразить себя при помощи красок и кистей была настоящим чудом.
Создание, которое она вообразила, начало обретать форму.
Оно походило на птеродетту – та же чешуя, те же кожистые крылья, – но с телом млекопитающего. Синим оно было лишь потому, что именно этот пигмент Туя выбрала сегодня. Ростом оно было не выше ребенка, но создательница снабдила его такой мощной мускулатурой, что оно при желании могло бы легко вышибить дверь.
Лишь когда вновь пробил колокол, она удовлетворилась проделанной работой. Рисунок, конечно, не был полностью закончен, но со временем он обретет должную форму.
Поднявшись с табурета, она подошла к окну. Астрономическая стеклянная башня ослепительно блестела на солнце.
Повернувшись к окну спиной и чувствуя сквозняк, она снова посмотрела на рисунок. Он определенно оживал. Синяя тварь прямо-таки пульсировала жизнью, как будто набирала настоящий воздух в свои чудн
Внезапно тварь быстрыми пульсирующими движениями стала отклеиваться от холста. Вот она выпучилась вперед, встряхнулась…
И упала на пол.
