— Кое-что я могу предложить. Нужно заставить Кагана самого, добровольно, передать книгу власти, о чем остальные узнать не должны. Сохранится видимость его силы, а управление Хазарией перейдет к истинному царю иудейскому. Но, честно говоря, я плохо представляю себе, что или кто сможет повлиять на правителя, — смущенно закончил кордовский посланец.
В кабинете воцарилось долгое, напряженное молчание. Наконец Иосиф задумчиво произнес:
— Такая мысль уже приходила мне в голову, и решение тоже. Не находилось лишь исполнителя.
— И ты до сих пор молчал?! — Обадий, потрясенный словами друга, вперился в него возмущенным взглядом.
Довольный эффектом, царь удовлетворенно откинулся в кресле. Он не спешил с ответом. Далекое прошлое, похожее на тлеющие угли, таящие скрытый огонь, вставало перед глазами. В нем остались его первая любовь и старец, не сумевший сделать их счастливыми.
— Я знаю колдуна, который нам поможет. Конечно, если он еще жив и помнит об обещании.
Много лет назад, во время очередного восстания вятичей, я со своим войском отправился в поход. Моей задачей являлось заключение мира с их старейшинами путем установления меньшего размера дани, и я не сомневался в успехе. Все произошло так, как было задумано. Совет старейшин уже заканчивался, когда у входа в Дом Примирения послышались возбужденные голоса и чьи-то грозные повеления. В круг света вошел Верховный Волхв, требуя решения вопроса. Следом за ним ввели безобиднейшего, на вид, старца: маленького роста, щуплого, в ветхой льняной рубахе, старых шерстяных штанах и лаптях с онучами. Его изборожденное глубокими морщинами лицо, с длинной белоснежной бородой и такими же седыми волосами поразило меня своей добротой, детской беззащитностью и неподдельным спокойствием. Верховный Волхв попросил Совет вмешаться, поскольку народ грозился силой защитить старика от уготованной над ним расправы. Он обвинялся как иноверец и смутьян, не желавший проживать в городище и поклоняться светлым богиням: Макоше, матери урожая, и рожаницам Ладе и Лели. На самом деле, как мне стало известно позже, волхвы хотели избавиться от опасного конкурента, появившегося в их селении неизвестно откуда, от его предсказаний и чужих молитв, которых вещуны боялись больше всего остального. Посмотрев на обвиняемого, я понял, что чудной старик не отступится от своей веры, пусть даже ценой собственной жизни, и сейчас старейшины, не желая ни в чем разбираться, а тем более ссориться с волхвами, отдадут несчастного им «на съедение». Я всегда относился с уважением к храбрым людям, но сила духа этого немощного на вид старца меня поразила, и я решил во что бы то ни стало спасти его. Хитрый старшина старейшин оставался безразличным ко всем моим просьбам, Не знаю отчего, но я поступил вразрез с интересами Хазарии: пообещал дополнительно уменьшить размер дани в обмен на жизнь старика. Старшина сразу же согласился. Тем самым он отрезал мне путь к отступлению. И, несмотря на запоздалые угрызения совести, дело было сделано. Старец, после Совета, трогательно поблагодарил за свое освобождение, смиренно поклонившись до земли, и попросил вечером навестить его в пещере, находившейся довольно далеко от городища. В провожатые он дал шустрого мальчишку лет десяти, приведшего на нужную поляну. За ней тянулась череда холмов. Не успел я осмотреться, как мальчишка исчез, оставив меня в совершенно незнакомом месте. Никакой пещеры я рядом не увидел, только обыкновенные холмы, густо поросшие травой. Вдруг в одном из них, прямо перед глазами, открылся темный вход. В глубине мерцал слабый, дрожащий огонек. К нему я и поспешил. На валуне, прикрытом шкурой, сидел спасенный старец. Он протянул мне руку, приглашая войти. На грубо собранном, из бревен, столе горела большая свеча.
— В свое время ты получишь от меня зелье, которое изменит твою судьбу и судьбу Хазарии. Но запомни, оно не принесет тебе счастья! Исполненное желание обернется погибелью…
От сказанных слов лицо вещуна омрачилось. С видимым сожалением он произнес:
— Вы, иудеи, несчастные слепцы, мнящие себя великими мудрецами! Слепые вожди слепых; а если слепой ведет слепого, то оба упадут в яму! [22]
Кажется, так. И мне это совсем не понравилось! Я рассердился и выбежал вон из пещеры. Через некоторое время желание узнать о будущем пересилило гордость. Но вновь отыскать вход так и не удалось.
Теперь я понимаю смысл его слов. Наступает час расплаты! Старик должен приготовить нужное зелье! Встает вопрос: кого послать? Обадия нельзя, за ним присматривают шпионы Кагана. Может, моего секретаря? — Царь ожидал ответа Исаака.
— Нет, ни в коем случае! — воспротивился юноша. — Ни одна душа, кроме нас, не должна узнать о тайне. Иначе все может раскрыться!
— Исаак прав! — вмешался в разговор Обадий. — Доверяться сейчас кому-либо еще опасно!
— Да, именно поэтому план до сих пор оставался невыполнимым! — с досадой произнес царь. — Но кто же в таком случае станет нашим посланцем? — Он вновь многозначительно посмотрел на Исаака.
— Конечно, я! — с горящими глазами и раскрасневшимся лицом, воодушевленно воскликнул юноша. Идея послужить своему народу, сделав Хазарию воистину иудейским государством, окрылила, заставила громче биться его благородное сердце. К тому же перспектива достойного приема любимого учителя-друга Хасдая чрезвычайно обрадовала преданного Исаака. — Меня вряд ли кто хватится, а если и спросят, можно ответить, что я, с вашего высочайшего согласия, предпринял небольшое путешествие, с ознакомительной целью, по Хазарии. Кстати, сколько времени займет дорога?
— Думаю, два полнолуния. Ты отважный юноша! — похвалил его Обадий. — Учти, путь в вятические леса не близок и полон опасностей. Подвластные народы нас не особенно жалуют, — добавил военачальник с жестокой усмешкой, — и я их понимаю. Для охраны дам самых надежных, проверенных воинов. Чародей живет скрытно, в стороне от основного селения. Пойдешь туда с проводником. Запомни, мальчик, удача всегда на стороне смельчаков!
