ты не уверен в себе, просто представь, что твой собеседник — ещё большее ничтожество, чем ты сам. Вот и весь метод!
Я совершенно не понимал, о чём она говорила.
— Тебе просто нужно предположить, что ты говоришь с законченными неудачниками. Ты представляешь себе, что они — полные ничтожества. Смотришь на них свысока. Если ты будешь так делать, ты сможешь нормально говорить и оставаться при этом спокойным. Ты будешь чувствовать себя расслабленно и легко.
— Однако, тебе следует кое-чего избегать. Тебе не стоит говорить людям то, что ты о них думаешь, иначе они могут разозлиться или обидеться. Если кто-то прямо тебе в лицо скажет, что ты — мусор, или что ты хуже всех, или что ты полное ничтожество, ты ведь расстроишься, не так ли, Сато? Поэтому я не говорю этого.
Даже если и так, выражение лица Мисаки оставалось невинным.
Я спросил:
— Мисаки, а ты применяешь эти «методы общения» в своей жизни?
— Да, конечно. Правда, они не очень хорошо работают. Большинство людей гораздо лучше меня, поэтому у меня не получается думать о них плохо. Но когда я говорю с тобой, Сато, у меня получается…
— Получается что?
— А, забудь. Если я скажу, тебе будет больно.
Мне уже долгое время было больно.
— Не переживай. Даже такой человек как ты, Сато, может быть кому-то полезным, — c этими словами Мисаки поднялась. — На сегодня всё. Увидимся завтра.
Часть третья
Ямазаки продолжал работу над игрой в одиночку, используя мой недописанный сценарий. Не переставая накачивать себя галлюциногенами, которые мы купили несколько дней назад, он тихо сосредоточился на своём компьютере. Может, это было ещё одним способом уйти от реальности? Тогда это был весьма действенный способ. Однако, как вообще можно было создавать игру под галлюциногенами? Я заглянул в монитор.
Экран был заполнен россыпью маленьких слов. «Огромная организация, контролирующая мучительную смерть, тревогу, зло, ад и погибель, яд, бездну и всё такое — это наш враг, и мы должны победить его, чтобы заслужить любовь героини! Вот цель этой игры. Враг невидим, так что берегитесь. Он может на вас напасть со спины. Это опасно, очень опасно…»
— Что это? — спросил я у Ямазаки.
Ямазаки медленно повернулся на стуле. Его зрачки были расширены. Его губы сложились в жуткую улыбку, которая могла бы напугать кого угодно.
— Как что? Разве это не очевидно? Это моя эротическая игра. Это RPG — ролевая игра, и ты отождествляешь себя с главным героем. Игрок продвигается по игре, читая текст. Читая его, он узнаёт всякие важные вещи, а ещё есть прекрасная героиня. Смотри. Она восхитительна, правда? Героиня — инопланетянка с кошачьими ушками. Её захватили в плен враги. Под врагами подразумеваются злодеи, невидимые злодеи. Суть игры — сделать невидимых злодеев видимыми. Вот где скрыта правда жизни, не так ли? Ты понимаешь? Я словно пробудился от осознания этой правды. Я понял, что цель моей жизни — донести своё прозрение до каждого, и тогда эротические игры станут Библиями новой эпохи. Я продам миллионы копий. Я стану богатым. Так что… Да, это круто. Эй, Сато, а ты вроде тоже неплохо проводишь время, а?
Я сделал шаг назад, дрожа от страха. Увидев это, Ямазаки рассмеялся жутким, неестественным смехом. Кажется, собственный голос рассмешил его ещё сильнее, и он стал смеяться громче.
— А-ха-ха, ха-ха, ха-ха-ха! Ой, как смешно!
Ямазаки свалился с кресла, приземлившись на четвереньки. Он начал ползти ко мне, его била дрожь. Его вид напомнил мне зомби из фильмов ужасов.
У меня началась паника, и я застыл, как вкопанный.
Схватив меня за ноги, Ямазаки прокричал:
— Как это смешно, как же смешно! Я ничего не могу сделать!
Я был так напуган, что тоже ничего не мог сделать.
— Так пусто, как же пусто, я не могу так дальше жить!
Я испытывал схожие чувства, но Ямазаки, мучимый наркотическим приходом, выглядел просто пугающе. Я молился, чтобы он поскорее пришёл в себя, но ничего не менялось. Он продолжал смеяться, как сумасшедший.
Поняв, что я ничего не мог с этим сделать, я решил присоединиться к нему. Я вдохнул немного Белой Дури. Она подействовала мгновенно.
Это был очередной бэд трип.
Эффект от принятия галлюциногенов зависит от психологического состояния и окружения принимающего, проще говоря, приход зависит от настроения и обстановки. Если принимающие находятся в хорошем настроении, когда принимают наркотики, они буду чувствовать себя, словно попали в рай. Но если они в депрессии — они отправятся прямиком в ад. Использование наркотиков в качестве способа сбежать от реальности не может привести ни к чему хорошему.
Конечно, я знал об этом. Я знал, но… Но наркотики уже наполнили мою душу жутким, непередаваемым страхом. Он отличался от того неопределённого беспокойства, которое я испытывал каждый день.
Да, это было сильное, отчётливое чувство страха, пугающей неопределённости. Может быть, мне даже хотелось этого. По сравнению с моими каждодневными переживаниями, которые неспешно терзавшими меня, эта наркотическая депрессия была даже в чём-то приятной.
Ямазаки повернулся к холодильнику и погрозил ему кулаком.
— Проклятье, если ты хочешь подраться, так давай же! Я принимаю твой вызов!
Кажется, Ямазаки сражался с воображаемым противником.
Я же сидел в углу, дрожа от страха, обхватив голову руками и прижав ноги к груди.
— Стой! Не подходи!
Враг приближался. Несмотря на мой испуг, это было довольно забавное зрелище. Быть преследуемым, а затем убитым злодеями — это захватывающая галлюцинация. Моя паранойя восхищала меня. Она вдохновляла меня. Короче, это было приятно.
А приятные вещи должны приносить радость.
Верно! Другими словами, мы были счастливы. Я решил, что это был лучший приход в моей жизни! Тогда я действительно начал понимать жизнь в стиле «рок-н-ролл». И я решил сделать этот стиль жизни ещё лучше.
— После наркотиков по списку идёт насилие!
Прежде, чем прошёл эффект от наркотиков, мы вышли из дома и отправились в парк.
Мы собирались драться. Этой ночь нашим рингом станет парк. Как настоящие мужчины во времена своей бурной молодости, мы должны были драться! Драться драматично, красиво, как кикбоксёры или рестлеры! Если бы это у нас получилось, мы могли испытать ещё большее удовольствие…
Солнце давно уже село, и никого вокруг не было. Если же кто-то был, у нас могли бы быть крупные неприятности. Это было бы исключительно постыдно.
В свете парковых фонарей мы встали друг напротив друга. На мне были одеты кофта и футболка, а на Ямазаки была толстовка. Мы оба были одеты так, чтобы одежда не сковывала наши движения. Мы были готовы.
Поскольку наркотики всё ещё действовали, Ямазаки болтал без умолку. Он продолжал нести всякую чушь.
— Такое часто бывает в кино. Фильмы, в которых двое молодых симпатичных актёров, споря о любви или о чём-то таком, сражаются в парке под проливным дождём. «Ты ничего не знаешь о любви!»… «Я люблю Хитоми всем сердцем!»… «Бам!» … «Хрясь!», что-то вроде этого…
Продолжая разминаться, я кивнул ему в знак согласия.
— В глубине души, мне нравятся такие фильмы, потому что в этих телешоу заключена истина. В них есть вступление, развитие, кульминация и развязка, в них кипит буря эмоций, в них есть какие-то выводы… С другой стороны, наши жизни наполнены туманной неопределённостью и смутными страхами, в них нет простых и понятных ситуаций и конфликтов, нет ничего подобного… Разве это не глупо? Мне двадцать, а тебе двадцать два, Сато. А мы никогда никого по- настоящему не любили, не ненавидели, не дрались из-за любви или ненависти, мы никогда не испытывали ничего подобного. Это ужасно!
В этот момент Ямазаки встряхнул меня за плечи, когда я разминал ахилловы сухожилия.
— Так давай драться драматично! Красиво, быстро и жёстко! Давай драться именно так! — сказал он.
— Дааа! — издал я храбрый клич и принял свою боевую стойку.
Итак, мы начали драться. Наш бой выглядел удручающе безобидно. Иногда было больно, но удары слабака под кайфом не могут быть слишком сильными.
Ямазаки отчаянно пытался сделать наш бой как можно более красивым, и он начал вопить драматичные, но совершенно бессмысленные вещи.
— Сато, ты ничего не понимаешь!
Я не хотел, чтобы его усилия пропали даром, поэтому попытался ответить подобающим образом.
— Это ты ошибаешься!
— Да?! И в чём же я ошибся?!
