Обреченные

идеологических тисках. Мама ровным тоном спросила:

– Но, дорогая, что тогда тебе можно?..

Однако я оборвала ее возгласом «Подожди!», вытащила смартфон из кармана юбки-шорт и сделала вид, будто пришло новое сообщение.

– Это Иисус! Он мне что-то пишет!

Родители поморщились. Их еда остывала, а я нарочно тянула время. Если бы они возмутились, я бы шикнула на них, поскольку вроде как читала и писала в ответ. Не поднимая глаз, я заверещала так, чтобы услышали за соседними столиками:

– Иисус любит меня! – Потом нахмурилась и прибавила: – Он порицает твое платье, мама. Говорит, слишком молодежное и ты в нем выглядишь как проститутка…

Родители? Я стала их худшим кошмаром. Вместо того чтобы поднять врученное ими идеологическое знамя и принять факел их атеистического гуманизма, я проматывала сообщения в смартфоне и пересказывала:

– Иисус говорит, что тофу есть скверна, а вся соя – от лукавого.

Родители… В прошлом они безоглядно верили в кварцевые кристаллы, «И-цзин», гипербарические камеры, и потому заслуживающих внимания убеждений у них не осталось. Пока за столом царила неопределенность, официант неподвижно стоял рядом. Я спросила его:

– Не подают ли у вас, случайно, цикад и дикий мед? Или манну?

Он уже открыл было рот, но я переключилась на смартфон, лежавший у меня на коленях, и сказала:

– Минутку! Иисус твитит.

Отец поймал взгляд официанта:

– Перри?..

Папа, к его чести, знает имена всех официантов во всех пятизвездочных ресторанах мира.

– Перри, вы не оставите нас ненадолго?

Отец быстро взглянул на маму, чуть приподнял брови и пожал плечами. Родители оказались в ловушке. Как у бывших саентологов, бахаи[25] и ээстешников[26], у них вряд ли могли быть ко мне вопросы: я радостно печатала слова верности той религии, которую выбрала сама.

Смирившись, отец, а вслед за ним и мать подняли вилки.

Не успели они прожевать первый кусок, как я объявила:

– Иисус говорит, что я должна публично поддержать следующего кандидата в президенты от республиканцев!

Родители так и ахнули и немедленно подавились едой. Пока они запивали застрявшее в горле вином и кашляли, а соседние столики слушали их хрипы, зазвонил папин телефон. Отец, еле переводя дыхание, ответил.

– Маркетинговый опрос? – недоуменно повторил он. – О чем? О том, какие зубочистки я предпочитаю? – Еле сдерживаясь, отец крикнул: – Кто это? – Он рявкнул: – Где вы взяли мой номер?

А за это, Могавк-Арчер666, я тебя от всего сердца благодарю.

21 декабря, 10:37 по тихоокеанскому времени

Крохотный золотистый передоз

Отправила Мэдисон Спенсер ([email protected])

Милый твиттерянин!

Вот как в моей жизни появился расчудесный котеночек Тиграстик.

После событий в деревенской глуши, после похорон бабушки мы уехали в неизменно очаровательный отель «Беверли Уилшир». Тем утром мы завтракали в номере, точнее, я смотрела, как едят родители. Еще точнее, папа играл в игру «депрограммируй дочь»: не давал мне сырный штрудель и абрикосовые даниши, чтобы я отказалась от своей страстной болтовни с Иисусом. Я в отместку, прижав телефон к уху, нежничала, ворковала, хихикала и прочими способами игнорировала испепеляющие взгляды родителей.

– Ну хватит, Иисус! Зачем ты меня дразнишь?

Я стрельнула глазками поверх белой скатерти, цветов и апельсинового сока на маму – та смотрела на меня выразительно – и принялась подчеркнуто ее разглядывать, внимательно изучая губы, шею и, наконец, грудь.

– Нет, не такие! – сказала я. – Нет, Иисус, она этого не делала.

Мама заерзала, взяла салфетку, вытерла уголки рта и с отточенной Ctrl+Alt+Непринужденностью попросила отца:

– Антонио, любимый, передай мне сахар.

Я разговаривала с выдуманным другом Иисусом точно так же, как со всеми выдуманными друзьями.

– Она? Нет! Вот я сижу прямо напротив, и не такая уж она плохая!

Отец передал матери сахар и сказал: