– Сегодня был мой последний день с королевой. Я свободна, мы можем ехать, как только ты поправишься.
Она произнесла это не слишком уверенно, а я не успела скорчить страшную рожу. И Фолкрит медленно повернулся ко мне.
– Уехать? Кексик, о чем она?
– Я тебе кое-что не рассказала.
– Да уж не кое-что. И сейчас самое время.
– Сделаю нам чаю, – пробормотала женщина, устремляясь к лестнице.
Я едва удержалась от того, чтобы рвануть за ней. Каким взглядом прожигал меня Фолкрит! От него хотелось одновременно и паниковать, и… радоваться, что ли. Его равнодушия я бы не пережила.
А так пусть злится, ругается, достает, но смотрит так, как сейчас, что аж сердце замирает.
– Она моя мама.
– И ты решила уехать с ней, ничего мне не сказав?
– Нет! То есть… да, но когда думала, что ты женишься на Саре.
– А сейчас?
– А сейчас я не знаю… Дрэвис, подожди, дай мне прийти в себя! Ты приходишь вот так просто, остаешься, а я… я не привыкла к этому! Я не знаю, что мне нужно делать, я никогда не думала, что влюблюсь. Привыкла пакостить, варить зелья, изображать невидимку – да что угодно, только не откровенничать с кем-то, да еще и с мужчиной! Мне никогда не грели молоко с медом, когда я болела. И не давали на ложечке сироп.
Его взгляд смягчился. Руки обвили мою талию, притянули к себе, в теплые объятия.
– Да ты ж мой недолюбленный Кексик. Пошли чего-нибудь съедим и расскажешь, что у тебя там за коварные планы меня бросить.
– Ты будешь злиться?
– Нет.
Моих губ коснулся невесомый поцелуй.
– Я не буду на тебя злиться. Пойдем вниз, а не то фрейлина опять съест что-нибудь неподходящее.
В лавке вряд ли было что-то несъедобное. После сорвавшегося праздника у нас были просто кучи сладостей. При взгляде на них хотелось мяса, причем Мяса с большой буквы. Марк с Дрэвом хоть и раздали часть угощения, все равно не смогли сплавить все – многие после нападения умбрин предпочли отсиживаться по домам. Отдельные паникеры и вовсе мчали на всех парах из города, явно думая, что началась война.
Леди Марибет внизу действительно сделала чай, разложила подогретые булочки на большом блюде и стала ждать нас. А когда мы спустились и расселись, взяла все в свои руки.
– Дрэвис, как вы уже, наверное, знаете, Дейзи – моя дочь. Я закончила свою службу королеве и отныне вольна сама решать, где жить. Я предложила Дейзи переехать в Азор-град.
– Понимаю, – кивнул Дрэвис. – Хотя и не могу сказать, что женщина, двадцать лет не интересовавшаяся ребенком, имеет право на участие в его жизни.
Мама залилась краской, я как-то тоже почувствовала себя неуютно. Но она все же была фрейлиной и владела собой идеально.
– У меня были обязательства, Дрэвис. Долг перед короной и Граддерфелом намного важнее долга материнского. Тебе не понять, ты делец.
– Вы вправе ставить для себя любые приоритеты, леди, но, как бы то ни было, Дейзи росла без родных и любви.
– Ой, можно подумать, ты меня прямо обожал, – закатила я глаза.
Они оба на меня уставились.
– Не ссорьтесь. Какая разница, что было? Если я начну припоминать все обиды, буду пересчитывать их до конца жизни! Мне хватает того, что мой отец в тюрьме, мать внезапно стала мачехой. А парень, с которым я ходила на свидание, – темный бог, пытавшийся уничтожить мир. Меня предала ведьминская шляпа – кстати, куда-то потерялась в пылу драки, и, до кучи, я фамильярничала с Крином, который вообще-то жутко древнее существо. Так что я устала искать виноватых.
Хорошо сказала, аж самой понравилось. Сунула в рот кусочек булочки и с наслаждением прожевала. Когда начала болеть, есть не хотелось, а вот едва подействовали зелья, с удовольствием бы хорошенько пообедала.
– Я так понимаю, ты не хочешь ехать в Азор-град, хочешь остаться с Дрэвисом? – спросила мама.
Признаться честно, этим вопросом она меня обескуражила. Я совсем не была готова на него отвечать, и даже булочка как-то не пошла в связи с этим.
Что я должна была ответить?
Все внутри кричало вцепиться в Дрэвиса и не отпускать, но говорить об этом вслух было страшно. Я до сих пор не верила, что он оставил Сару. Зачем ему я? Младше лет на десять, безответственная, вредная, совсем чуть-чуть симпатичная и вечно влипающая в неприятности.
Нет, серьезно, если у меня не сложилось ни с родителями, ни со свиданиями – это показатель.
