еще один удар. – Нет, мало! Все тебе не то! Мразь такая, ненавижу!
Шани надоело стоять под дверью, словно в дешевой оперетте, и он без стука вошел в покои государя. Как и следовало ожидать, Луш едва дотерпел до дому и воспитывал супругу, даже не сняв парадного камзола. Видимо, ему стоило значительных усилий сохранять относительное спокойствие на публике, демонстрируя трогательный мир в семье. Гвель пыталась встать с пушистого белого ковра, уже испачканного кровью из разбитого носа. Синяк всех цветов побежалости на ее измученном личике действительно выглядел впечатляющим. Увидев незваного гостя, супруги встрепенулись, Луш сжал кулаки, а Гвель расплакалась в два раза громче. Весь ее жалкий вид так и взывал о помощи.
– Что ж вы так, государь, – со знанием дела начал Шани. – Валенком надо. Либо кусок мыла в чулок, и полный вперед.
– Это еще зачем? – с искренним недоумением спросил Луш. Видимо, он ожидал всего чего угодно, кроме того, что обнаглевший любовник его жены вот так запросто начнет давать советы, как лупцевать неверную супругу.
– Как зачем? – вопросом на вопрос ответил Шани и полез в карман за бумагами. Случай выдался потрясающий, упускать его было просто грешно. – Чтобы не оставлять следов. А то придут к вам амьенские послы грамоты вручать, а на ее величестве живого места нет. Натуральный скандал, начнутся разговоры.
Кажется, Луш начинал что-то понимать. Он отпихнул жену с дороги и медленно двинулся к Шани, сжимая и разжимая кулаки и намереваясь забить его без всяких валенок, голыми руками. Гвель испуганно вскрикнула.
– Впрочем, я к вам по делу, – все с тем же невозмутимым спокойствием продолжал Шани, отступив к письменному столу и вынув из чернильницы новенькое, остро очинённое перо. – Нужна подпись государя на списке еретиков, подлежащих казни. Если их больше двух десятков, то инквизиция препоручает такое решение владыке.
– Да я тебя зарою, ублюдок! – взревел Луш. – Да я тебе это перо в глаз воткну!
Он подскочил, сгреб воротник Шани в кулаки и несколько раз встряхнул шеф-инквизитора, словно прикидывал, вышвырнуть ли его в окно с третьего этажа, разбить голову о стену или затолкать в камин и огонь развести. Впрочем, Шани не собирался смиренно принимать свою судьбу и легонько нажал на особую точку на мощном бицепсе Луша.
Государь взвыл от боли, выпустил воротник и отшатнулся. Пострадавшая рука обвисла плетью. Отличная вещь – дальневосточные боевые искусства: нажимаешь на нужное место на человеческом теле, и руку сковывает временный паралич. Неприятно, конечно, однако не смертельно. Через пару часов отпустит, но Шани к тому времени будет далеко.
– Ах ты мразина… – только и смог простонать Луш, прижав к груди пострадавшую руку и поскуливая от боли.
– Я работать пришел, ваше величество, – спокойно сказал Шани и протянул ему перо. – Ознакомьтесь со списком и напишите ваше решение. Казнить, помиловать. На все ваша высочайшая воля.
Луш сжал челюсти так, что зубы хрустнули.
– Чтоб ты живьем сгнил, падаль, – пожелал он и взял перо здоровой рукой. «Козьнить». Что и требовалось доказать. Впрочем, сейчас были важны не орфографические ошибки, а сама подпись государя. Шани благодарно кивнул и убрал бумаги в карман.
– Да будет так, ваше величество. До свидания, не смею отвлекать вас в момент семейной драмы.
Гвель умоляюще потянулась к нему и едва не схватила за край плаща, но Шани снова сделал вид, что ничего не заметил. Когда за ним закрылась дверь, то он услышал тихий жалобный стон.
Всего доброго, ваше величество.
Во Дворце инквизиции Шани встретили спокойно и без всякого пафоса. В отличие от аальхарнских верховных иерархов, здесь никто не считал, что он не может занимать кресло шеф-инквизитора, поэтому и назначение ни для кого не стало неожиданностью. Коллеги оторвались от работы, быстро поздравили его и вернулись к своим делам.
Еретики сами себя ловить не будут.
Войдя в пустую пока допросную и приказав привести обвиняемую Стер, Шани выволок из угла ящик с запасными инструментами, часть из которых несколько лет назад была признана бесчеловечными и не подходящими для ведения расследования. Коваш смотрел с сочувствующим пониманием и мялся, словно желал сказать что-то важное, но не отваживался. В конце концов, он все-таки промолвил:
– Может, помочь?
Шани отрицательно качнул головой.
– Не надо. Я сам… это все-таки мое личное дело.
– Понимаю, – кивнул Коваш и вынул из ящика набор подноготных игл в идеальном состоянии. Повертел в руках, положил обратно. – Все зло от баб идет на этом свете. Моя вон тоже не пойми чего хочет, и все-то ей не ладно, да не хорошо, да не подходит. Берегли бы, что имеют, так ведь нет. Что делать – ума не приложу.
– Ну так разводись, что ли, – хмыкнул Шани. – Бумаги я тебе хоть сейчас завизирую.
Коваш потупил взгляд.
