Арахон жестом ладони заставил его замолчать и вынул из его руки кружку. Потом подошел к миске и ополоснул себе лицо. Только теперь Хольбранвер заметил, что фехтовальщик кажется взволнованным, и вовсе не тем, что застал комнату в таком состоянии.
– Один человек, весьма сильный и мстительный, с которым имел договоренности господин Камина, почувствовал себя задетым, – сказал Арахон. – Случилось так отчасти из-за меня… из-за нас. На взгорье я должен был встретиться с тем человеком, но, увы, из-за тебя я не успел вовремя. Зато попал туда кое-кто совершенно другой, случайный, и посеял в голове этого сильного человека подозрение, что господин Камина его предал. – И’Барратора отер лицо льняной тряпкой, оставляя на той темный портрет из сажи, а потом продолжил: – Я узнал об этом нынче случайно, расспросив кое-кого по делу Саннэ. Сразу пошел в печатню господина Камины, чтобы его предупредить. Но господин Камина нашел необходимым потратить несколько часов на то, чтобы собрать свое имущество, разбросанное по всем углам дома, вместо того чтобы сразу же пуститься в бегство.
– Пошел на хер, Арахон! – запротестовал печатник. – У меня там были ценные рукописи, долговые бумаги, векселя! Я не оставил бы их без присмотра.
– Увы, – сказал Арахон, оборвав друга и возвышая голос, – прежде чем господин Камина сумел собрать все добро, которое считал нужным, в печатне появились очень неприязненно настроенные люди. С факелами и маслом. Подожгли они все, что там стояло, а стояли, главным образом, бочки с горючими чернилами и стопки бумаги. А потом хотели добраться до шкуры господина Камины, в чем я пытался им помешать и едва не заплатил за это жизнью. Нам пришлось отступать и бежать через чердак в соседний дом.
– Вам пришлось убегать? Но я ведь собственными глазами видел, как вы одолели троих фехтовальщиков! – удивился ученый.
– Это не так просто, хольбранвиец, – сурово ответил Арахон. – Одно из наиболее важных умений фехтовальщика – это знать, когда убивать, а когда отступать. Когда против тебя несколько отборных рубак, в том числе и Гонза Седой, а снаружи ожидает стрелок с тенестрелом, нацеленным в окна, – это не лучший момент для драки.
На миг установилось молчание, прерываемое лишь кашлем Камины.
– Любопытство удовлетворено? – спросил Арахон. – Тогда рассказывай, что произошло с комнатой. Отчего все так выглядит?
– Не знаю, – ответил ученый.
– Как это – не знаешь? – И’Барратора испытующе поглядел на Хольбранвера.
– Меня не было дома. То есть… я пошел наверх, к знакомому.
Сказавши это, чужеземец понял, что совершил серьезную ошибку. Арахон шагнул к нему и с искрящимися от злости глазами ухватил его за грудки.
– Куда ты пошел?
– Ну, к знакомому доктору…
Арахон пробормотал проклятие. Оттолкнул мужчину под стену в бессильной ярости. Поражение, которое он потерпел в печатне, расшатало его нервы, а теперь и дело Хольбранвера выходило у него из-под контроля.
– Арахон… успокойся, – вмешался Камина. – Наверняка он хотел как лучше.
– Хотел как лучше? Проклятый толстяк! Никого не слушает, делает все, чтобы втянуть нас в проблемы. Да еще разоряет мое жилище, ломает ступеньки!
Хольбранвер отступил вдоль стены, раскрасневшийся и пристыженный этим взрывом злости. Охая, выдавил из себя:
– Но… это не я… поломал… с-ступеньки.
Как на заказ, двери затряслись от ударов.
И’Барратора выругался, оттолкнул Хольбранвера в угол, а потом послал Камине вопросительный взгляд. Печатник вытер с лица сажу и кивнул, после чего И’Барратора снял со стены запасную рапиру, которую привык использовать для тренировок. Бросил ее другу. Эльхандро поймал ее за рукоять на лету с такой ловкостью, что Хольбранвер даже удивился.
Похоже, что в этом проклятом городе и вправду каждый был неплохим рубакой.
Друзья встали по обе стороны двери, спиной к стене, с обнаженными клинками. Грохот повторился. Арахон подал знак, а потом отворил одну половинку дверей и выскочил с рапирой, отведенной для укола.
В свете луны увидел перед собою бородавку. Большую бородавку на лице испуганной донны Родрихи.
– Сыночек, это я!
– И нужно тетушке нас пугать? Входите, – И’Барратора бросил быстрый взгляд поверх ее плеча и втянул женщину внутрь.
– Так она твоя те… – начал Хольбранвер, но взгляд фехтовальщика заставил его замолчать.
– Тетушка, быстро говорите, зачем вы пришли.
– Ах, я ведь тебя дожидаюсь, сыночек. Только сперва я должна была убедиться, что это не те же самые. Но когда я услыхала проклятия, то сразу и убедилась.
– Какие «те же»? – Арахону для одного вечера уже хватало неожиданностей.
– Те, что пришли вечером, в сумерках. Я вдруг услыхала треск под окном и крик – такой, что у меня сердце в пятки ушло. Но что дурного может
