Пока укладываемся. Впритык, но укладываемся.
Территория железнодорожного узла по армейским меркам практически никак не охранялась, кроме, собственно, здания станции и входной стрелки логистического узла. Веер длинных тупиковых веток с накатанными-разбитыми вдоль них автомобильными колеями, сейчас до упора забитых цистернами, платформами, грузовыми и редкими пассажирскими вагонами, был никому не интересен. И даже не огорожен: всё, что можно, спешно и с матами рядовые и сержанты перегрузили и перелили самое позднее вчера вечером – подвижной состав теперь отстаивался в ожидании возвращения прибывших по «железке» частей. Отдельно на коротком кольцевом пути столпились локомотивы-тепловозы, а их машинисты с помощниками не менее плотно заняли немногие гостиничные комнаты, зал ожидания и столовую – спать ведь тоже где-то надо. В общем-то, работникам железной дороги, как я понимаю, было не привыкать: Родина у нас большая, комфортных условий везде не напасешься. Спасибо, душ, одеяло и горячая еда есть – зато спать можно сколько влезет. Можно было бы, если бы кое-кто не затеял государственный переворот.
Станцию «брали» с ходу – даже не пытаясь как-то скрыть своё появление. Звонкий вой мотора легкого вездехода – мы шли уже без заклинания маскировки, внаглую – оповестил всех желающих о прибытии, собрав пятерых из шестерых орденцев-охранников у импровизированного переезда у горловины стрелочного хозяйства. Фактор неожиданности вкупе с инфракрасной съемкой с воздуха оказался для «мяса» заговорщиков фатальным – Ирис и Светка несколькими скупыми очередями перечеркнули возможность любого сопротивления, точку поставили сухой щелчок пистолетного выстрела Соломина из отдельно стоящей караулки и фирменная «шаровая молния» Рюриковой, разнёсшая верхний этаж башни управления движением – магического удара хватило, чтобы не только вынести стекла, но и сорвать часть крыши. И привести в негодность телефоны прямой связи с инфраструктурными объектами полигона. Чётко, быстро и на удивление слаженно – вот что значит пусть и в спешке, но по точным данным подготовленный план атаки.
Все описанное я наблюдал из-за кузова багги – оружия у меня на момент атаки не было и потому вперёд лезть было глупо. Впрочем, особо отсидеться не получилось: теперь стволов хватило всем – «равновесники» щедро поделились.
– Второй этаж! – заорал я, увидев движение в верхних окнах второго этажа вокзала. Агата «давила» всю радиосвязь, но шайтановы провода обычной телефонии были не в ее власти…
>Телефонная подстанция и локальный коммутатор выведены из строя.
…именно поэтому комплекс включал в себя не только воздушный автономный модуль, но и наземный.
…Светка очередью на полрожка разнесла стёкла второго этажа вокзала, а следом Анна вкатила туда же ещё одну сверкающую голубым и потрескивающую сферу, после чего не уцелели некоторые окна и на первом. Даже фонари снаружи мигнули.
– Всем выходить с поднятыми руками! – Мамедова совершенно без напряжения вспрыгнула на высокий подоконник – и тут же нырнула в проём, пригибаясь, за ней маневр повторил посланник Лазурного Дворца с несерьёзно выглядящим маленьким пистолетом в руке.
– Именем Императора! Не сопротивляться! – С другой стороны, пистолет явно не его главное оружие. А Ирис, судя по рывками сменяющейся картинке, уже успела подняться из подвала на медленно затягивающийся дымом второй этаж. Несколько тел без признаков сознания на полу, слегка присыпанные обломками потолка и штукатуркой со стен. Оружие нашлось только у одного, пистолет. А вот и дверь в оружейку – закрытая, слава богу. Удар каблуком деформирует замочную скважину… всё, здание наше. Так, таймер… целая минута и двадцать девять секунд. Успели.
– Агата, начинай!
Капитан полиции Долгин Василь, следователь Особого Отдела ЦПУ
Полигон, штабной комплекс, офицерский гостиничный корпус. Всё ещё ночь
Сразу поговорить с доставленным «в гости» генералом Василю не удалось: что бы ни применили для пленения Мамедова его противники, это «что-то» заставляло военного раз за разом терять сознание, едва он начинал приходить в себя. Однако, после пятого или шестого обморока, могучий организм идущего по Пути Воина адепта всё-таки смог справиться с вредоносным воздействием, и Кариму, наконец, начало становиться лучше. Долгин терпеливо дождался, пока собеседник-сокамерник не придёт в себя окончательно, принёс наполненную из-под крана алюминиевую казённую кружку (другой посуды не оставили), деликатно отвернулся, давая военному напиться – из-за жёстко сковывающих руки и ноги кандалов это было довольно унизительное зрелище – и только после этого приступил к расспросам.
– Вы давеча сказали «военный переворот», Карим Ашотович. Не поделитесь тем, что узнали?
– Считаете, что сейчас подходящее время для разговоров, Василий… не знаю, как вас по батюшке? – капитан ЦПУ с удивлением обнаружил, что его собеседнику отнюдь не чужд сарказм. Надо же, какие глубины открываются при более близком знакомстве.
– Петрович, – хмыкнул казак и закинул ногу за ногу, устроившись на стуле, и с намёком позвенел цепочкой от наручников. – Почему бы и не поговорить? Лично я никуда не тороплюсь, знаете ли.
– Везучий вы человек, Василий Петрович, – военный прищурился сначала на тьму за окном, потом на циферблат настенных часов. С каждой минутой он явно чувствовал себя всё увереннее и увереннее: вот уже и сил хватило сесть на полу, неловко, из-за заведённых за спину рук, прислонившись к ближайшей стене спиной. В следующую секунду без всякого предупреждения по мышцам тела генерала пробежала видимая даже через одежду волна… и ничего не произошло.
