– Я заплачу.
Пять ртов сложились в тонкие ухмылки.
– Ссс чего ты взяла, что можешь насс сссебе позволить? – Джоннины глаза казались черными на черном, но по центру угадывались радужно переливающиеся зрачки.
Сосредоточившись на этом цветном пятнышке, Кара выпрямилась.
– Вы меняетесь на что угодно, верно? – проговорила она. – Возможно, у меня есть нечто, что вы хотите… нечто ценное, даже если я сама этого не знаю… Забирайте, но протащите меня через зеркало.
Пять голов заинтересованно склонились, и Кара немного сжалась.
– Только я не стану никому причинять вреда, – добавила она.
В голосе Джонни Нафты не было ни тени жестокости, когда он сказал:
– Разумеетсся, ссстанешь.
Пятеро мужчин встали и застегнули куртки.
– Ссюда, Сстальная Мятежница. – Джонни потянулся к Каре. – У нас ессть предложение.
Кара сглотнула, помедлила и взяла его за руку.
Она чувствовала: что-то не так. Подушечки его пальцев переплелись с ее, и нефть засочилась по коже, прохладная и вязкая. Девушка попыталась выдернуть руку, но ладонь химика просто растягивалась и растягивалась, словно жвачка.
– Что за?.. – начала она, но голос умер в горле. Лицо Джонни Нафты плавилось, его черты обращались в стекающую с шеи нефтяную пленку.
С остальными происходило то же самое, их ноги слились с нефтяным бассейном и ручейками устремились к нему через край пола.
– Пос… – попыталась сказать Кара, но, прикоснувшись языком к зубам, почувствовала, что они мягкие, словно свечной воск, а взглянув перед собой, увидела, как ее рука смешивается, эмульгирует с тем, что осталось от Джонниной.
Она почувствовала, что падает, словно пьяная, и все цвета в мире стекаются в черный.
Кара ахнула, в легкие хлынула пыль, она подавилась и закашлялась. Девушка ничего не видела, но под коленями и ладонями был кирпич, грубый и твердый. Моргнув, она поднесла свободную руку потереть глаза, но слепота не проходила.
Послышался треск-щелчок-шипение, и возникло пять огоньков, угрожающе покачивающихся над зажигалками в пропитанных нефтью руках. Синод, улыбаясь, стоял над нею.
– Я… – наконец-то удалось выдавить ей. – Я думала, вы… – Было всего одно слово, подходящее воспоминанию ужаса от нефти на коже. – Думала, вы меня
– Ссс чего бы? Когда это мы говорили, что взимаем предоплату?
Улыбки оставались неизменными; девушка не могла понять, шутит ли он.
– Значит, в следующий раз спросите меня, прежде чем расплавлять? – требовательно поинтересовалась Кара.
– Извини нассс, Сстальная Мятежница, – вежливо прошептал Джонни, – как мы поняли, ты ссспешишшь. Сспусск ссюда на сссвоих двоих занял бы ссссемь чассов во тьме. И некоторые мессста, которые бы пришшлоссь пройти, насссстораживают.
Джонни протянул ей руку, но Кара не обратила на это внимания, поднимаясь сама. Сводчатые кирпичные туннели расходились в пяти направлениях. Стены были пронизаны грубо вырезанными альковами, испускающими нездоровый пятнистый свет, словно загадочные глубоководные существа в фильмах о природе на «Би-би-си», которые любил отец. Девушка подумала, что они, наверное, в канализации, но нигде не слышалось ни капели протекающих труб, ни шныряющих грызунов. Напротив, туннели походили на залы кирпичного дворца, давно похороненного и забытого. Гулкие шаги, когда Джонни вел их по коридору, были единственным звуком. Место казалось странно герметичным.
Джонни принялся бормотать, неся вздор отрывистым сосредоточенным тоном. Он неопределенно махал на альковы, словно называя их:
– Сслепень, сстрасть к путешесствиям, запотевшая и подозрительная, мерсская аллегория, Балковый Яд, плата, очарование, подгоревшее печенье, сслезы сстарой титулованной лампочки…
Они повернули влево, потом вправо, потом снова вправо. Каре показалось, в его голос вкралось напряжение… или, может, это было предвкушение?
– Звериный зуб, сссстарая головоломка, безбедный хлеб… – он замешкался на развилке.
Тяжелая, словно промасленное одеяло, на Кару навалилась клаустрофобия. Она задумалась: как же далеко ведет этот лабиринт, если может смутить даже собственного хозяина? Девушка окончательно потеряла счет поворотам.
– Кривда, кривда и надежда… давай, Нафта, думай, оживи сссвои восспоминания… Кривда и надежда, и…
Кара тихонько ойкнула, но ее вздох подхватило и усилило эхо. Легкий ветерок разметал выбившиеся волосы по щеке. Открывшийся перед нею туннель уходил в пустоту. Напротив была стена – возможно, всего в двадцати футах от того места, где заканчивался пол, но глубина этой пропасти казалась
