Кара почувствовала спиной кирпичную стену, словно руки друга, но смогла устоять на ногах, не поддавшись искушению осесть на пол.
Она попыталась это представить. Как развернется, отправится домой и спрячется под одеялом. Попыталась изо всех сил.
Но не смогла. Она не узнавала девушку на этой картинке. Не была ею и не хотела быть. Ее охватило странное спокойствие, когда она поняла, что у нее нет выбора: казалось, был, но… Девушка вообразила будущее, в котором «предки» забыли ее, и оно оказалось неожиданно ясным: отец с газетой в кресле, мама все вальсирует с пылесосом по второму этажу. Они в порядке, и совсем по ней не скучают.
В этом был смысл. Кара облизала губы, принимая неизбежное. Выбора не было…
Если только она сама его не создаст.
– Вы говорили, что не бывали за зеркалом. – Карин голос звучал немного хрипло, хрустяще, но сильно. – Разве там нет ничего получше горстки сентиментальных воспоминаний о моих первых шагах? Вы же коллекционеры? Там должно быть что-то. Что, если я вам это принесу?
Каждый из пяти членов Синода сделал шаг вперед, оттесняя ее к стене пропитанными нефтью костюмами. Увлеченные алчностью, они выглядели еще хищнее.
– Интересссно. Нечто единсственное в ссвоем роде, – сказал Джонни. – Добудь нам… нечто иссключительной значимоссти, и мы найдем необходимые восспоминания в другом мессте.
Кара нерешительно кивнула.
– А гарантия? – прошептал Джонни. – В конце концов, ты можешь убежать, оссстаться за зеркалом или погибнуть. Что мы получим, есссли ты не вернешьсся?
Встретив радужный взгляд, Кара не дрогнула.
– Я принесу, что вы просили, – сказала она. Джонни был прав, ей нужен способ избавить маму с папой от страданий, и этот… этот ужасный, катастрофический способ, по крайней мере, был
Они будут в порядке.
– У тебя будет неделя, – сказал Нафта. – Поссле этого мы иссспользуем твой обещанный платеж, и он ссстанет невоссполнимым.
Карины губы скривились. Слова сами собой возникли у нее во рту, словно она торговалась на Далстонском рынке.
– Месяц, – возразила она.
– Две недели…
– Три.
– Двадцать одни сссутки, – согласился Джонни. Он не выглядел раздраженным, скорее удовлетворенным и даже немного под впечатлением, словно они соблюли некий старинный ритуал. – Но мисссс Хан? Принесси нам нечто грандиозное, или они никогда тебя не всспомнят.
Он протянул руку, и Кара медленно ее пожала, чувствуя нефть, сочащуюся между пальцами, но на этот раз сама не растворялась.
– Сссюда, – прошептал он, и Синод промчался мимо нее, отступая в туннель.
Последовав за ними, Кара приложила руку к кирпичам и, прежде чем свет сделался слишком тусклым, чтобы что-либо разглядеть, различила оставшийся после нее отпечаток руки: контуры тонких черных пальцев, влажно сияющих во тьме.
Глава 7
В три часа ночи на узких улочках позади Карнаби-стрит торговля на Белосветном рынке шла полным ходом. Плафоны уличных фонарей стояли темными, но кирпичи мерцали светом и тенью – стеклокожие вольфраможильные Ламповые люди менялись, семафоря, на тротуарах. Бет наугад переходила от порога к порогу, любуясь сложенными на них товарами: разделенными на кучки пультами управления, мотками медной и платиновой проволоки, крошечными стеклянными птичками, порхающими в теплостойких вольфрамовых клетках, мерцая безмолвной песней.
Вдоль одной стены, выстроившись в очередь, терпеливо стояли раненые, некоторые опирались на костыли, выломанные из фонарных столбов, их плечи, локти, кисти или колени, покрытые осыпавшимися порошком трещинами, заканчивались неровными зубцами. А в конце очереди тяжелоплечий Белосветный Уличный Хирург осторожно припаивал костяшки и ногти к замененным конечностям, раздутым от раскаленного добела стекла.
За последние несколько месяцев Бет бывала здесь десятки раз, но по-прежнему чувствовала легкую дрожь благоговения, хотя сегодня оно и было омрачено зубной болью.
«Асфальтовая кожа, должно быть, сломает иглу, а кровь затвердеет, словно цемент, – подумала она, трогая языком больной клык. – Прикольно будет объяснять это стоматологу!»
Изнемогая от жара нитей накаливания Ламповых людей, она все равно не снимала капюшона и держала руки в карманах; копье болталось на небольшом ремешке, приделанном к рюкзаку. Девушка остановилась у дверного проема, где лениво развалился молодой Белосветный. Он был поразительно
