самими собой.
От имени Серебряного Сената Лондона-за-Стеклом и со всей полнотой власти Симулярхии, я торжественно учреждаю общегородскую лотерею.
В годовщину этого дня один человек из городских плебеев должен подняться до Зеркальной знати. Один счастливый несчастливец – один удачливый малоотраженный мужчина или женщина – усовершенствует свои эстетические параметры за счет государства.
С этого дня им будет предоставлен документ и титул, согласно вновь обретенной красоте, и эта красота должна принадлежать им, чтобы передаться их естественнорожденным детям и детям их детей, на все времена, пока зеркала не растрескаются и выкованные облаками башни не рассыплются в пыль.
Это Лондон-за-Стеклом, где мы всегда обладали свободой выбора. Теперь же нам предстоит испытать удачу. Я призываю вас хорошенько постараться.
Доброй ночи, друзья.
Да благословит вас Маго и да дарует вам красоту».
Дочитав, Кара кликнула назад – посмотреть, что откроет ссылка «Церемония», когда по комнате прокатилась мощная ударная волна.
Кара вскочила, воображая, что башня рушится под действием сильного взрыва, горит и крошится.
В ее памяти возникли холодные голубые глаза Безликого.
Прогремел еще один взрыв; Карины зубы клацнули.
Хрустальное пресс-папье слетело со стола и запестрело крошечными звездочками трещинок. Дрожь стихла, и девушка взволнованно проверила пол: он по-прежнему оставался незыблемым.
Во время третьего раската Кара, наконец-то, определила источник звука: не взрывчатка, а оглушительно близкий гром.
– Погодосмен! – донесся сквозь стекло крик с улицы.
Его подхватило множество других голосов:
– Погодосмен!
– Погодосмен!
–
Кара подошла к окну. На этой высоте нависшие над городом облака, куда более плотные, чем она когда-либо видела по свою сторону Зеркала, казались невероятно близкими и выглядели неровными, мозаичными, словно сильно увеличенная цифровая фотография. Глядя на них, она поняла, что краснота – не отражение солнечного света, а цвет самих капель.
Небо рассек шрам молнии. С последним диким ревом жуткие облака разверзлись, и за стеклом замельтешили набухшие капли странных цветов: красного, черного и серебристо-серого. «Вода здесь, должно быть, ужасно грязная», – подумала Кара.
Какой-то тусклый красноватый осколок впечатался в окно и отскочил. Кара уставилась на оставшийся грязный след, а потом поняла, что с неба лилась вовсе не вода…
Крошечные кусочки кирпича, дикого камня, бетона, сверкающие осколки стекла с грохотом падали с неба, словно метеориты, неустанно барабаня в окно. Кара дернулась, но на стекле не оставалось даже царапин. Удивившись, она вышла из своего укрытия и прижалась лицом к окну, вглядываясь между каменными каплями дождя. Мелкие кусочки строительного мусора льнули к крышам, наслаиваясь, словно пыль веков. Фронтоны покрылись плотными дюнами футов в десять высотой.
Постепенно буря ослабла. Ставшие тоньше капли поплыли по ветру кирпичными снежинками. Воздух очистился, оставляя покрытые щебнем крыши, словно на фотографиях времен Битвы за Англию.
– Закончился! – раздался голос из какого-то укрытия.
– Закончился! – выкрикнул другой голос.
– Закончился.
По линии горизонта на верхних этажах открылись окна. Захлопали, распахиваясь, скрытые под шифером люки и, пружиня, стали сдвигать горы мусора, лежащие на них, вниз на мостовые.
На крышах закопошились фигурки. Они походили на полярников, с кирками и в шипованных сапогах прокладывающих путь сквозь каменные наслоения. Большинство носили броню: некоторые из облегающего тело темного кевлара и стекловолокна, другие – дешевого вида «сборную солянку» из потертой кожи и погнутого металла, а также шлемы, состряпанные «на коленке» из кастрюль. Немногие ходили босиком, в майках и шортах, очевидно, полагаясь только на крепость рук. Лиц никто не закрывал. Там были жилистые старики и женщины, дети с пылью в волосах. Некоторые хмурились и ругались в экраны портативных компьютеров или постукивали циферблаты барометров, которые носили на шее, словно массивные медальоны. Только очень немногие обвязались веревкам. Над приглушенным бормотанием раздавались крики:
