божественности. – Кем вы были?» И услышала воскресший в памяти голос мусорного духа, производимый голосовыми связками из жвачки и резины: «Красавицей».
Бет ушла из магазина Синода пешком; хоть девушка и смертельно устала, поступь города несла ее через туннели в нечеловеческом темпе. Синод следовал за нею, струясь черным на черном, спеша поскорее вывести ее наружу.
Если они и заметили, как рука из красных кирпичей снова высунулась из стены, схватив бутылку с воспоминаниями Филиуса Виэ, то не подали виду.
Глава 22
Кара свесилась над Лондоном-за-Стеклом, испытывая себя, позволив собственному весу потянуть ее вперед, удерживаясь в оконной раме кончиками пальцев и коленями. Девушка чувствовала, как страх и головокружительная смелость приливают к голове вместе с кровью. Она смотрела с высоты полета летучей мыши, как меньшие башни отраженного города тянутся к ней, будто сталагмиты, сверкая во тьме огнями, словно пластинками слюды.
Казалось, она ждала не один час. Гул проезжающих мимо автомобилей становился все реже, пока единственным звуком не стал шумящий в ушах ветер. Стояла глубокая ночь, и улицы выглядели такими пустынными, как им и полагалось. Если самое знаменитое лицо в Лондоне-за-Стеклом и могло пройти по его тротуарам незамеченным, то только сейчас.
– Готова? – спросила стоящая у нее за спиной Эспель.
Кара, помедлив, кивнула. Прежде чем дыхание затуманило стекло, она увидела свое отражение. К счастью, девушка не выглядела настолько испуганной, насколько себя чувствовала. Эспель распахнула дверь, и они выскользнули, крадучись по коридорам спящего дворца с мультяшной осторожностью.
– На задворках есть грузовой лифт, – прошептала Эспель. – Чтобы скрыть такие неприглядные вещи, как белье, мусор, случайных слуг и нас с тобой, от любопытных глаз. В вестибюле камеры и круглые сутки стоят охранники, а я не хочу объяснять, почему мы пытаемся ускользнуть отсюда среди ночи без телохранителей. Можно уйти через кухню – там отличный удобный мусоропровод, протиснуться через который не составит труда.
Тишина оттеняла шаги, и эхо громко отдавалось в Кариных ушах.
– Что делать, если кто-нибудь попадется? – нервно прошептала она.
– Понятия не имею, – прошептала в ответ Эспель. – Главный стратег у нас ты. Да и идея твоя.
– Ах… да.
– Ты всегда можешь снова меня поцеловать.
В прошлый раз отлично сработало.
Карино сердцебиение ускорилось. Она почувствовала, как – безо всякой на ее взгляд причины – щеки заливает румянец. Чтобы скрыть смущение, Кара фыркнула:
– Принимать желаемое за действительное – путь в никуда.
– По правде говоря, графиня, принятие желаемого за действительное – единственное, что меня хоть куда-нибудь, да приводило, – обворожительно улыбаясь в темноте, ответила Эспель.
Кухонные столы из нержавеющей стали поблескивали зеленым в свете аварийного выхода. В отражении хромированной двери холодильника Кара заметила мышь, снующую по линолеуму в другой кухне другого города. Позади нее раздался шорох и щелчок снимаемой с контейнера крышки. Кара обернулась и увидела Эспель с надкусанным шоколадным брауни в руке.
– Перерыв на десерт? – недоверчиво поинтересовалась Кара.
Рот Эспель был полон, но выражение лица говорило само за себя – совершеннейшая оскорбленная невинность: «Что?». Девушке пришлось проживать внушительную порцию откушенного, прежде чем она смогла ответить:
– Извини, графиня, вечер выдался довольно напряженным, и у меня не хватило времени на ужин.
А когда я голодна, то принимаю неправильные решения.
– В самом деле? Я бы так не сказала, – прошипела Кара. – Мне кажется, сейчас не время и не место для ночного перекуса…
Эспель отломила часть от своего куска.
– Готова поспорить, это заставит тебя передумать, – заверила она.
Кара заколебалась. Всего на секунду какая-то часть ее, укоренившаяся глубоко внутри, восстала при мысли о кексе, даже слегка запаниковала, но Эспель улыбалась, предлагая его, и запрет растворился в легкой беззаботной дрожи.
Кара вгрызлась в липкий шоколадный десерт. Украденный во время полуночного побега брауни, приправленный легкой нервозностью, оказался самой вкусной вещью в мире.
– Хорошо, – проговорила она после второго укуса. – Правда, слишком много какао…
Эспель улыбнулась:
– Как-нибудь испеку тебе повкуснее. Полегчало?
