прижимался к шрамам Кары. – Я дам тебе знать, если решу, что это значит что-то еще.
Губы все еще покалывало, даже восстановленную. Она понятия не имела, как это работает, но ей определенно нравилось. Покалывание переросло в дрожь, растекающуюся по конечностям, пока все мышцы не обратились в бренчащие гитарные струны.
«Вот, – подумала она, – как все должно быть». Часть ее, желающая все отрицать, убежать, запереть это мгновение и забыть о нем… никуда не делась и все еще давила на нее, но девушка ее яростно от-ринула.
«Мы пойдем и вручим свои задницы кучке бетонокожих похитителей, способных проходить сквозь стены и ломать шеи, словно черствые бисквиты, – подумала она, – так что у меня, по крайней мере, должно остаться это».
Еще один смешок вырвался из ее груди, и она закусила губу, удерживая его в себе.
– Идем, – сказала она, кивая на дверь. – Пока они не подумали, что мы целуемся на Аппарате.
Кара почувствовала вспышку удовольствия в мечтательном взгляде, который Эспель бросила на кожаную банкетку.
– Позже, – улыбнулась графиня, удивляясь, с какой естественностью и легкостью раздает подобные обещания. – Обязательно, но позже.
Глава 31
– Уверена, что мне подойдет? – спросила Кара, когда Эспель бросила ей вещмешок.
– Твоя же мне подошла? – пожала плечами верхолазка, кивая на черную рубашку, одолженную ей Карой. Возле ее босых ног лежала небольшая кучка кожи и жести, которую она уже вытащила из вещмешка. Девушка собиралась отвернуться, но потом ее татуированные щеки растянулись озорной улыбкой. Блондинка выпрямилась и, посмотрев Каре в глаза, начала очень медленно расстегивать одежду.
– Постой… Что ты?.. – Кара перестала протестовать, когда Эспель выскользнула из брюк. Пояс ее панталон немного соскользнул, обнажая гладкое бледное бедро. Прямой взгляд Эспель красноречиво приглашал посмотреть; она точно знала, как сильно сейчас колотится Карин пульс, и наслаждалась этим.
Увидев бледную кожу верхолазки, Каре захотелось к ней прикоснуться, сравнить текстуру со своей собственной. Она понимала, что должна бы удивиться подобному желанию, но не удивилась. Словно мышца в груди, которую она так долго держала напряженной, что забыла о ее существовании, внезапно расслабилась, и теперь она могла дышать так, как должна была дышать всегда.
«Что я скажу маме с папой? – эта мысль заставила ее пошатнуться, и она сжала стеклянный Глаз в кармане. – Давай пройдем по этому мосту, сперва восстановив его из обугленных руин, а, Кара?»
– А ты собираешься переодеваться? – с вызовом поинтересовалась Эспель.
– Ты и так уже все видела. – Карин голос даже не дрогнул, но когда она стягивала футболку через голову, пришлось задержать ее на лице, пока не схлынул румянец.
Она поежилась, почувствовав взгляд первой девушки, которую поцеловала, задержавшийся на ее покрытой шрамами коже.
– Не похоже, что им суждено постареть, – вздохнула Эспель. – Надеюсь, у нас будет время что-нибудь с этим сделать. – Она наградила Кару таким взглядом, словно пыталась ее запомнить. – Ладно, – проговорила она с задумчивой улыбкой, – отринем искушение.
– На время, – уточнила Кара. Грустная улыбка Эспель превратилась в ухмылку.
Запасные доспехи верхолазки не слишком-то подошли Каре. Несмотря на примерно одинаковый рост и телосложение, у Эспель оказались куда более узкие руки и ноги: кожаные рукава плотно обтянули Карины локти, чуть ли не лишая подвижности, словно девушка изображала робота. Но, по крайней мере, коричневая тканевая курьерская сумка, плотно висящая через плечо, не выглядела слишком неуместно. Внутри лежали Глаз Гутиерра и драгоценный второй флакон дверного снадобья, необходимый, чтобы вернуться домой.
Эспель, напротив, носила свои доспехи, как тигр – полоски. Они делали ее более мощной, более изящной, демонстративно
– Мы немного ограничены в выходах, – с кривой усмешкой заметила она Каре, моток за мотком выдергивая синюю нейлоновую веревку из ранца, который втащила в квартиру, и соединяя каждый кусок со следующим металлическими зажимами.
Главный вестибюль не обсуждался: им бы не позволили уйти без сопровождения Рыцарей, которые оказались бы совсем не кстати в тот момент, когда Кара наконец воссоединится с девушкой, которой притворялась три последних дня. Их предыдущая лазейка через кухню исключалась из-за дюжин булочек и су-шефов, потеющих над яйцами и рогаликами для сотни или около того постоянных членов зеркалократии, ожидающих в Ночь Розыгрыша ранний завтрак.
– К счастью для лазки здесь не две двери, а все двадцать тысяч. – Щелкнув щеколдой, Эспель распахнула окно. После предыдущей грозовой ночи воздух дышал свежестью и прохладой. Рассвет окрасил башни Лондона-за-Стеклом цветом раскаленной магмы. Несколько фигур, одетых, как они, нарушали крышный пейзаж. Расстояние и перспектива делали верхолазов, подметающих и разбирающих упавшие кирпичи, неторопливыми.
– Помни, что я тебе говорила. – Эспель положила руку на Карино плечо. – Мы должны двигаться
Кара почувствовала, как опустился желудок, видимо, пытаясь выторговать себе фору. Девушка глянула в пропасть.
