– Фил, – повторила она тихо. –
Как будто отвечая на ее зов, он пополз по щебенке на руках, ноги, словно якорь, неуклюже волочились за ним. «Позвоночник, наверное, раздроблен», – подумала Бет. Тошнота и жалость нахлынули на нее. Его проворства и городского изящества не стало. Он выглядел таким же хрупким, как раздавленная птица. Трубчатые волки скребли кирпичную кладку вокруг него, но не нападали. Несколько секунд они пообнюхивали его копье, а потом разбежались.
Со скрежетом шестерен и рычанием двигателей машины на стройке возвращались к работе, разбрасывая комья земли и камни. Двигатель крана, держащего Бет, завелся, и ее желудок перевернулся, когда ее швырнуло к земле.
Спустившись, она обнаружила, что выражение лица Выси изменилось.
Детское любопытство испарилось; теперь Король Кранов взирал на нее со скучающим видом.
Голые ноги девушки коснулись земли, и крюк высвободился из ее плеча. Боль
– Не сработало, – озадаченно выдохнул тот, когда Бет опустилась рядом с ним на колени. Его глаза угрожающе закатились.
– Глас сказал… его горло… Но не
– Я знаю, – проговорила Бет. – Знаю. Все
Вокруг рыскали волки, их пустые глаза следили за слабым парнем и девушкой, но без особого интереса.
Какофония экскаваторов обдавала Бет ураганным ветром. Болтающуюся холодную руку покалывало. Рукав толстовки так пропитался, что брызгал кровью на землю.
Она остановилась только у входа в лабиринт, покачивающаяся и обессилевшая от потери крови, не в силах идти дальше. Бет прислонила Фила к стене и сжала копье здоровой рукой.
«Почему ты нас отпускаешь?»
Девушка недоверчиво следила за дверным проемом. Высь потерял интерес почти в то же мгновение, когда Фил загнал в него копье. Она видела скучающее выражение на огромном инфантильном лице, и видела, как волки обнюхали копье, воткнутое в горло их Бога, и
…потому что оно не причиняло боли, вдруг поняла она: копье никак не навредило Выси. Все, сделанное Уличным Принцем,
Бет обнаружила, что смеется, оказавшись где-то по другую сторону истерии.
Высь был ребенком с соответствующей концентрацией внимания. Они показали себя неоригинальными и неопасными, не заслуживающими никакого интереса.
– Где она? – пробормотал Фил, сложившись, как пустая перчаточная кукла, обхватив руками колени. – Где она? – он испустил судорожный вдох. – Где она, Бет?
– Где кто, друг? – спросила Бет голосом, проникнутым легкостью, которой не чувствовала. Девушка не представляла, что делать, если Фил поддастся отчаянью.
– Где моя мама? – Его глаза блеснули, и парень уставился в стену, но Бет знала, что на самом деле он смотрит на восток, в сторону Доклэндса и болот Химического Синода, где Мать Улиц видели в последний раз.
– Она должна быть здесь… сейчас… Я думал… – он путался. – Я был так туп… Думал, что смогу стать ею. – Он попытался рассмеяться, но выдохся уже после нескольких вдохов. – Где она?
«Где моя мама?» Вопрос застрял у Бет в груди. Девушка помнила все те опустошающие месяцы, когда сама его задавала. Теперь, стоило вопросу возникнуть в голове, она немедленно его душила. Бет попыталась неловко обнять Фила.
– Я не знаю… Мне очень жаль, правда. Я не знаю.
Он опустил тяжелую, горячую голову ей на плечо, и девушка ощутила бензиновый запах его крови.
– Я бы хотел… – начал он.
Мир содрогнулся и с крыши заструилась дымка цементной пыли. Бет почувствовал, как парень напрягся.
–