– Пожар, – идея была такой простой и такой жутко приземленной, что девушка стеснялась ее высказать. – Великий пожар. Величайшее оружие твоей мамы, – прошептала Бет. – Что если Мать Улиц не приходит, потому, что этого оружия у нее больше нет? А без него она
– О чем ты говоришь? – на лице парня сплелись замешательство, страх и негодование.
– Ты ведь не знаешь, что Синод попросил у нее взамен, верно? Что если их ценой был Великий пожар?
Парень закрыл глаза, и последний цвет смылся с его лица. Он выглядел не просто испуганным. Он выглядел
– Бет, – тихо проговорил он, – я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделала.
– Окей, конечно. Все, что угодно. Что?
– Возьми мое копье.
Бет изогнулась и схватила оружие. Черное железо было липким – она закапала его кровью.
– Окей, – неуверенно кивнула она.
– Я собираюсь досчитать до трех, – сказал он и сглотнул. Его серые глаза смотрели прямо в ее глаза. – Потом мне нужно, чтобы ты нанесла удар мне в сердце.
Бет чуть не отбросила копье:
– Что?! – закричала она. – Ты спятил?! Мозги вытекли вместе с кишками?!
Но его серые глаза были ясными, разумными и печальными, как никогда. И она знала, что он имеет в виду.
– Почему? – прошептала она.
Он слабо улыбнулся:
– Потому что заключать дурные сделки с Химическим Синодом – наша семейная традиция.
На секунду Бет уставилась на парня, гадая, не свели ли его окончательно с ума боль, разочарование и кровопотеря:
– О чем ты?..
И тут, словно лавина, на нее обрушалось понимание.
– Ты
– Формально это было правдой, – Фил попытался пожать плечами. – Ведь я пообещал им свою смерть.
Бет в ужасе уставилась на парня: она оказалась
Фил поспешно проговорил:
– Нам нужны ребята Джонни Нафты, Бет, сейчас же, и одна Темза знает, как сильно. Если у них есть Огонь… – он мотнул головой в сторону поля брани. – Пока бушует этот бедлам, шанс еще есть. Они придут за мной, чтобы забрать долг. Направь их – прямо в сердце всего этого, поняла? Высь не потерпит их, точно так же, как не терпит меня.
–
Серокожий парень посмотрел на нее:
– Значит, мы не правы, – ответил он, – но там умирает наш город, а у меня закончились идеи.
Бет подняла копье. Она напрягла плечо и стиснула зубы, но это было все, на что она оказалась способна. Слезы затуманили взгляд, когда вся ее полусформи-ровавшаяся, отчаянная, невысказанная любовь к мальчишке нахлынула на нее. Она отвернулась, не в силах выдержать его пристальный взгляд.
– Я не могу, – выдавила она. – Это слишком.
Его голос ожесточился:
– Это не твое решение, Бет.
Его глаза, цвета города, который Бет отказывалась попытаться спасти, буравили ее, но она не могла сделать этого. Цена была слишком высока.
Тогда он снова заговорил, зашептал:
– Помнишь, что говорил Петрис: «Планы, границы: само определение жизни»? Это мое определение, Бет. Я выбираю сейчас – я выбираю шанс, что ты