— Колька Вонючка? Фу-у-у… Не будем мы его иск… А это правда — дирхем? Настоящий?
— Хочешь — на зуб попробуй! Только смотри, не проглоти, — усмехнувшись, Ратников швырнул серебряху рыночным мальчишкам, с которыми давно уже стоял на углу — болтал, пытаясь выведать кое-что важное. Кое-кого отыскать пытался.
— Уу-у! Настоящий! — один из пацанов подхватил брошенную монетку, куснул и, едва не сломав зуб, растянул в довольной улыбке щербатый рот.
— Я смотрю, ты частенько дирхемы на вкус пробуешь!
— Так ведь и надо — у нас тут не забалуешь!
— То не только у вас… — Ратников чуть не сказал — «в Орде», но быстро поправился, — «…в татарах».
А получилось бы нечто типа временнообязанных крестьян, едущих на заработки куда-нибудь в Санкт-Петербург: «Вы откель, люди добрые? Да с Ленобласти. А куда путь держите, страннички? В Ленинград-город, к барыне!»
Так обычно в советские времена «исторические» романы и стряпали, изображая жадных и властолюбивых князей-«братков» «крупными государственными деятелями», озабоченными «внешней и внутренней политикой Древней Руси». Скажи такое, к примеру, хоть тому же Александру Грозны Очи, так он и не поймет, о чем и речь.
— Ты, осподине, тут маленько постой. Мы счас…
— Маленько постою, — ухмыльнулся молодой человек. — А не дождусь вас, так без дирхема останетесь.
— Хэ! Так вот же он, дирхем — у нас!
— Один — да. А второй — вот он! — вытащив вторую монетку, Миша пустил зайчика прямо самому наглому в глаз.
Мальчишка прищурился, склонив вихрастую голову набок:
— Ой, осподине… Вправду, ежели Вонючку приведем, дашь?
— Чтоб мне сдохнуть! — Ратников размашисто перекрестился на дальнюю колокольню. — Ну, что встали-то, пионеры юные, головы чугунные?
— Какие головы, осподине?
— Бегите уже, говорю — долго вас ждать не буду.
Лениво потянувшись, Михаил шумно вздохнул и, запрокинув голову, посмотрел в высокое морозно-голубое небо. Ах, какой чудесный выдался нынче денек! Солнечный, искристый, так, что на сугробы смотреть больно. И снег — чистый-чистый, но вовсе не белый, а разноцветный, совсем, как на картинах импрессионистов, переливающийся всеми оттенками радуги: под ногами — голубоватый, на крышах — сияющее-золотой, на ветках деревьев — жемчужно- розовый, под полозьями пронесшихся мимо саней — изумрудный… это все — на солнце, а в тени — темно-голубой, пурпурно-фиолетовый, синий…
— Привели, осподине. Дирхем давай!
— Хм… — Оторвавшись от вдумчивого созерцания снега, молодой человек скептически оглядел подбежавших ребят и усмехнулся. — Ну и кто из вас Колька?
— Я Колька.
Выступивший вперед подросток казался постарше и посерьезней других, темный кафтан его был подпоясан узеньким щегольским шнурком, серые глаза смотрели внимательно и даже с некоторой затаенной насмешкой.
— Значит, ты…
— Да. Золотарь. Недоросли Вонючкой прозвали — не от большого ума.
— Ага…
— Осподине! Дирхем-то гони, обещал ведь, на церкву крестился.
— Обещал — получите… — Ратников быстро швырнул мальчишкам монетку. — Все — пошли прочь. А к тебе, вьюнош, у меня одно дело есть.
— Что еще за дело? — Подросток подозрительно сморщился.
— Ты ведь не сам по себе золотаришь — в артели?
— Ну да, так.
— И часто выгребные ямы чистите?
— Да как позовут, — парнишка шмыгнул носом. — Сейчас-то — самое время, подмерзло все.
— У Эльчи-бея когда в последний раз чистили?
— У Эльчи-бея? — золотарь тряхнул головой и неожиданно рассмеялся. — Ну, ты господине, и скажешь! У Эльчи-бея, чай, для такого дела рабов хватает, зачем ему нас звать?
— Я понимаю, — терпеливо кивнул молодой человек. — Но ведь вы все дерьмо в одно место свозите… и вы, и рабы. Так?
