Наконец Антон услышал – ветер, поднялся от воды прикоснулся – мягко, будто снял пробу: найдешь чем ответить? Стрельцов пошел. Не выдержал, перешел на трусцу, что-то почувствовал за спиной, побежал, глотая воздух до боли в горле, старался держаться ближе к середине моста – слишком много случалось с теми, кто неосторожно оказывался рядом с перилами.
Мост плавной дугой поднимался вверх, с тем чтобы снова опуститься, только Антон все шел и шел в гору, пока до него наконец не дошло, что уже давно пора бы ему оказаться на вершине бетонной дуги и начать спуск вниз. Только остановившись, он понял – мост перестал быть неподвижной, застывшей между берегами громадиной. Он двигался. Выгибался вверх. Антон снова двинулся вперед, и вот он уже не шел – карабкался по склону. Глянул назад – падать будет далеко и больно, а угол подъема уже превысил сорок пять градусов и продолжал увеличиваться. Волей-неволей пришлось подойти к перилам. Стрельцов еле успел вцепиться в них, когда мост рванул вверх, разом набрав еще градусов десять, и остановился. Металл и бетон тоже могут стонать. Антон еле удержался, впившись в поручни, казалось, сам звук взвывшего моста способен переломать кости…
И внезапно – тишина. Инстинктивно потряс головой – уши будто забили ватой. Нет, все в порядке, просто действительно тихо, спокойно, не считая того, что он висит метрах в пятистах над рекой.
Нужно не так много, чтобы превратить ограду моста в лестницу – всего-то повернуть ее градусов на шестьдесят. Вот по этому «штормтрапу» Антон и добрался до края. Теперь у моста появился край. Мосты – они же куда-то ведут, этот вел в небо. Одна его сторона оторвалась от берега реки и теперь торчала снизу вверх, вместо моста получился гигантский трамплин для экстремалов…
Чемпион мира по прыжкам в длину не допрыгнул бы до берега. Даже если бы ему помогал чемпион по толканию ядра. Можно было прыгнуть вниз. Расстояние не самое обнадеживающее, но светлые силуэты, скользящие под темной водой, убеждали, что дело вовсе даже не в том, насколько удачным окажется прыжок. В этих водах можно по-разному умереть – выжить нельзя.
Антон начал осторожно спускаться, отодвинулся подальше от края. В существование гигантских кальмаров в Москве-реке он не верил, но какие-то твари под мостами точно водились, и у них были огромные щупальца. Неслучайно выживали те, кто шел посредине мостовой, потому-то и смогли рассказать.
Шорох. Серый асфальт моста покрывался редкими темными точками. Дождь. Набирал мощь, нарастал. Правда, шорох издавали не капли, разбиваясь об асфальт, а десятки резиновых подошв, красные комбинезоны – контрактники молча движутся навстречу. Около сотни – достаточно, чтобы перегородить весь мост. Пугаться контрактников Антон не привык. До сих пор это были единственные обитатели Москвы, которые могли быть равнодушными, но никогда враждебными.
Даже когда Стрельцов понял, что у этих людей в руках, он не испугался, но сделал шаг назад, потом еще один.
На него шли контрактники с АК. Автомат Калашникова – не усмотреть какой модификации, да и без разницы. Вероятно, кому-то очень захотелось проверить, что Антон Стрельцов умеет делать лучше – летать с моста или ловить пули.
Красные комбинезоны шли толпой: не строем, автоматы держали так, будто и невдомек им, для чего нужны эти штуковины. Так же и встали – нелепо, слишком далеко: если стреляешь в первый раз из «калашникова» и с пяти метров не попадешь. Тот, кто их послал, явно никогда не имел дела с новобранцами из Среднеазиатских республик. Некоторые, казалось, целились чуть ли не соседу в затылок. Это даже не был залп. Так – что-то беспорядочное и нелепое. Одна пуля взрыла асфальт рядом, остальные ушли в молоко.
Вероятно, в этом месте в книге судьбы Антона Стрельцова расплылась большая клякса, за которой было не различить финала…
Стрельцов не успел ни обрадоваться, ни обмочиться. Слишком нереальным казалось все происходящее. Обычно выстрелы здорово приводят в чувство. Стрельцов закрыл глаза и сделал как раз то, чего не стоит делать под дулами автомата. Глубокое дыхание и полная сосредоточенность. Дзадзен. Есть только ты, и ничего вокруг тебя. Стрельцов не видел, как контрактники учли ошибку. Как шли вперед, чтобы следующий залп – наверняка.
Дождь все усиливался. Крупные капли падали – взрывались водяными бомбочками. Если бы Антон сейчас открыл глаза, он все равно ничего не увидел бы. Пелена дождя скрыла даже человека в красном, который остался лежать на асфальте – попал под дружеский огонь. Не умеют контрактники воевать. Чьей-то семье повезло, они получат сегодня большие деньги.
Дождь встал стеной. Антона контрактники уже не видели, жаль – с такого расстояния они могли бы стрелять, закрыв глаза, и все равно не промахнуться. Рявкнула молния, ветер еще добавил силы каплям – гнал их вперед, бил Антона в лицо. Ему уже не надо было отключаться от внешнего мира, за него все сделали потоки воды. Казалось, в этом мире не осталось ничего, кроме дождя.
Стрельцов развернулся и снова пошел, уступая ветру и воде, пополз вперед – к обрыву моста. Ну и пусть что спиной к автоматчикам. Чего он там не видел?
Рявкнул еще один залп, почти не слышный из-за дождя, сразу две молнии жахнули где-то совсем рядом, одна за другой… Антон давно не чувствовал отдельные капли, сплошной поток воды бил сверху, казалось, уже не снаружи, а пронизывая насквозь, только холодно ему не становилось. Забыв об автоматах, о мосте, он расставил руки, и на этот раз молния ударила аккурат в то место, где он только что стоял. Там, где только что стоял Антон Стрельцов, были только странно густые потоки дождя.
Контрактники стреляли очередями и одиночными, им казалось, что человек, которого они должны убить, то рядом, то где-то далеко – странный силуэт в паутине дождя. А гроза только усиливалась, и скоро уже не было видно вообще ничего.
