– Это вы кого мне в сопровождение дали? Надеялись, что не вернусь?
– Боялись, Мишенька, что кто-то из вас не вернется. А падшие, они питают странную слабость к убогим, поэтому когда я увидел, что наш Олеженька разом излечился от нервного тика, то решил действовать осторожно, но наверняка.
– Это вы, когда мы перед камерами стояли, приметили?? И были так уверены?
– А что, сам ничего подозрительного не заметил?
– Кое-что заметил. А меня вы тоже по принципу убогости на дело отправили?
Двор был по-прежнему ярко освещен прожекторами. Николай облил бензином то, что не так давно было головой Олега, и, убедившись, что горит хорошо, принялся за останки тела. Рубил со старательностью хозяйки, крошащей морковку в салат.
– Ефим Маркович, а если бы мы оба вернулись непохожими на себя?
– С двоими справиться было бы куда тяжелее. Но мы постарались бы, и у нас обязательно бы все получилось.
– А? – Кривой судорожно оглянулся, не находя термоса.
– Все нормально. Ковчег там, где ему и положено быть. Прими душ, переоденься, жду тебя к ужину…
Люди меняются, но чаще всего не в ту сторону. Тот Ефим Маркович, который когда-то заменил Мише Кривому отца, и тот человек, с которым он общался в последние дни, отличались приблизительно так же, как игрушечная подводная лодка на батарейках с дистанционным управлением от реального атомного крейсера.
Ефим Маркович все больше напоминал штабного генерала с неизбежным принятием допустимых потерь и ощущением того, что реальные события происходят на карте. Вероятно, у директора в шкафу висит отутюженный адмиральский мундир – как же на атомном крейсере без него?
Если мундир и имелся, то к ужину директор его не надевал. Неизменная кофта и неизменные вельветовые штаны – сама мягкость и уютность. Если, конечно, забыть о «небольшом» подвале, пулеметах и Николае.
Ужинали в столовой для преподавателей – деревянный прямоугольный стол человек на восемь, без скатерти, графин водки, борщ со сметаной и пампушками, вареная картошечка с малосольной рыбкой и куриные котлеты. Трое мужчин ели с той неспешностью, которая выдает серьезность будущего разговор. Тостов не поднимали, но графин пустел как-то слишком стремительно даже для троих здоровых мужчин.
Ефим Маркович ждал. Наконец, когда стрелки часов добежали до девяти, встал из-за стола и включил телевизор:
– Когда в последний раз новости смотрел?
Холодная телевизионная красавица сюсюкала со зрителями, рассказывая с интонациями педагога младших классов об ужасах лесных пожаров. Сюсюканье сопровождалось спутниковыми снимками и репортажем с места событий. Вот тут наконец Михаил и врубился. Показывали Мефодиево, примерно так оно могло выглядеть, если бы буквально вчера в тех местах прошла пара сражений Второй мировой. Если бы не остатки хуторских домов да обгоревший остов бензовоза, Кривой в жизни бы не догадался, что это город, где он был только вчера…
– Какие еще лесные пожары? Там степь вокруг. А бензовоз… Когда мы уезжали, там уже все погасло, эта черная дрянь все загасила.
– Как думаешь, Миша, сколько после Москвы было еще таких случаев? Оказалось, большие парни умеют учиться. Получить еще одну Москву никому не хочется. Вот у нас и катится «эпидемия» лесных пожаров.
– А если такая беда случится в Питере?
– Будет, значит, на один город-миллионник меньше. У нашего Комитета с натовцами на почве «лучше перебдеть, чем недобдеть» такая дружба образовалась, что страшно подумать, с какой скоростью по заданным координатам был бы произведен точечный удар. И не узнал бы никто. Тут версия с лесным пожаром не прокатила бы, придумали бы что-нибудь особенное: аварию на ЛАЭС или еще что-нибудь пострашнее.
– Куда уж страшнее…
– Всегда есть куда. Падшие нам не враги. Не смотри на меня так, Миша. Представь себе стаю дельфинов. Им попадается какой-нибудь рыболовецкий траулер. Понятно, что думают о рыбаках дельфины. Им невдомек, что есть Гринпис, что только пара стран в мире до сих пор не отказалась от убийства китообразных, они не знают, что для человеческой цивилизации и эти рыбаки, и сами дельфины – одинаково безразличны, так, эпизод. И для падших мы просто эпизод, ты же не веришь в эту сказочку про то, как они выбрались из ковчега с шестью коконами.
– Первые шесть появились из коконов – так все говорят.
– Может, конечно, и так. Мне ближе другая теория. Как у муравьев. Есть матка, есть солдаты, есть няньки, есть рабочие, есть самцы. Падшие – это рабочие и солдаты, они добывают пропитание и охраняют территорию. Шесть первых падших – просто инструмент для выкачивания денег, а вот, что собой представляет матка, мне даже представить страшно.
– Ну а коконы тогда что?
– Может, коконы и на самом деле существуют, только трудно представить себе, как из них вылупились Шутник, Купец или Охотник.
Есть как-то перехотелось. Уж как Михаил ни любил незамысловатую закуску к такому же простому напитку, но что-то сегодня не торкало.
– Ефим Маркович, я видел ваш подвал, был по вашему поручению в Мефодиево, и мне иногда начинает казаться, что я то ли сплю, то ли обкурился чем… Тот директор, которого я знал… Дело не в том, что вы убили ту тварь. А вот то, что вы заведомо послали его на убой, что мне ничего не сказали… Тот
