— Доча, не смей, там глубоко! — попыталась остановить ее Алина.
— Я же плавать умею, ма! — на бегу ответила девочка. — И тут берег рядом! И крылатик выручит!
«Крылатик», поворачиваясь, и вправду подставил ей крыло.
— Ты хоть одежду сними! — вздохнула женщина, понимая, что остановить Юлю все равно не сможет. Где и когда еще в жизни случится столь невероятное развлечение?
— Ага! — Она уже пролетала мимо, усевшись зверю на шею и запустив руки под чешую. Дракон покачался с крыла на крыло и неожиданно, сложив крылья, крутанулся вдоль тела.
Всадница с восторженным воплем улетела в сторону и врезалась в воду, прокатившись несколько метров по поверхности. Алина опять испуганно охнула — но ее дочь, подняв голову над водой, уже размахивала дракону руками:
— Еще!!!
Пока женщина боялась за ребенка, дикарь успел переодеться — и неожиданно превратился в совершенно обычного человека. Замшевая куртка, замшевые штаны, заправленные в сапоги со шнуровкой, ремень с поясной сумкой. Окажись такой парень в московской толпе на улице — никто бы и внимания не обратил. Покрой немного странный, не по моде — только и всего.
Хотя нет, обратил бы. Уж больно плечист и статен, и уверенностью разит, словно от танка. Сила… Даже странное ожерелье на груди мужчины, с какими-то деревянными фигурками, нитяным плетением и костяными палочками смотрелось на его шее так же естественно, как в руках других мужчин — розовый телефон с фиалочками. Ну да, не гламур. Украшение простое и грубоватое. Для себя, а не для других.
Дикарь обнял Алину за плечи, заглянул в глаза, поцеловал в губы, вскинул предупреждающе указательные пальцы. Указал на прогалину вдали от берега, кивнул и пошел туда. Как поняла женщина, ему требовалось ненадолго отлучиться.
Оставшись одна, она заглянула в странное гнездо, в котором переодевался дикарь и в котором оставил вещи. Выглядело оно, прямо скажем, непривычно. Прежде всего — оно не было построено. Просто несколько близко растущих лип были окружены кустарником, настолько плотно заплетшим свою лозу между стволами, что даже свет не проникал. Потолок тоже был из веток и тоже живых, случайно перепутавшихся так плотно, что нигде даже крохотного отверстия не просвечивало. Внутри имелось несколько деревянных чурбаков, плетенный из лозы стол. На стенах висели ивовые корзины, берестяные короба. Пол закрывала в два слоя толстая камышовая циновка. Комната как комната, размерами почти такая же, как в квартире у нее.
Странным было то, что и выше, над нижним гнездом, было еще несколько похожих, но только с просвечивающими стенами и недостаточно густыми полами. И только совсем наверху — еще одна темная, плотная нора. Складывалось впечатление, что то ли деревья были незнакомой породы, с ветками, растущими слоями, очень много и на одинаковом уровне, или… или, может быть, они заболели? Чем-то вроде «ведьминых метл», заставляющих сучья бешено ветвиться в одном и том же месте.
Дракон и Юля развлекались на противоположном краю озера, а здесь было тихо и спокойно: вокруг порхали бабочки, деловито жужжали жуки, где-то в траве воодушевленно стрекотали кузнечики. Припекало солнце, воздух же не колыхало ни единым порывом ветерка.
— Мне-то уж чего стесняться? — вслух подумала Алина, разделась и тоже вошла в воду.
Смыв боевой окрас и переодевшись, Атрамир отправился на огород. Выглядели грядки печально — зайцы, обрадовавшись безнаказанности, разорили чуть ли не все посевы. Капусту понадкусывали, свекольную ботву сжевали, репу затоптали, редиску выщипали. Хорошо хоть лук с чесноком и хрен с горчицей не тронули. Приправы, известное дело, на огороде самое главное. И нужны они каждый день, и искать их среди лугов и наволоков замучаешься. Остальные посадки — это так, баловство. Похрустеть вечерком под настроение али квасу настоять.
Натянув петли силков, молодой волхв вернулся к дому, наблюдая за царящим на озере весельем. Кучуру повезло — он уже давным-давно не обкатывал седоков. Извечное развлечение народа людей и огнедышащего народа: воины садились драконам на спины и держались за края крыльев или за чешую, а драконы всеми возможными способами пытались седоков скинуть. Игры проходили, конечно же, над водой — иначе и покалечиться недолго. В юности даже соревнования на цепкость между родами и землями иногда устраивали во время общих празднеств.
Но время ушло. Артамир ныне сидел на Кучуре как влитой, хоть вниз головой мог летать — не скинешь. Иных же седоков его побратим не признавал. И вот вдруг нате вам — новая игрушка, цепкая, да неопытная! Нашлось с кем поиграться.
Женщина тоже купалась, однако, увидев мужчину, вышла из воды. Стройная, но широкобедрая, с большими глазами и густыми волосами. Ростом, правда, не вышла — как, впрочем, и все обитательницы мертвого мира. Но что-то в ней было… Тайна! Она была иной, непривычной, и это манило, возбуждало… Проникнуть в тайну ее души… Или в тайны плоти… Даже непонятно, чего он хотел больше?
Опасливо покосившись на озеро, женщина обняла целителя и стала целовать. В ее сознании уже не было обиды, но появилась какая-то опаска и торопливость. Она спешила получить свое — словно это «свое» кто-то мог у нее отобрать. Артамир не стал перечить ее желаниям, поднял на руки и унес в прохладу дома, целуя колени и плечи и позволяя стаскивать с себя куртку.
Это выглядело глупо и неуклюже, как если сунуть палец в пчелиное дупло и убежать, облизывая крохи и оставляя главную ценность в лесу. Скорее- скорее! Скорее сплестись, скорее слиться, скорее напрячься, скорее взорваться — словно требовалось исполнить нудную обязанность, а не ощутить наслаждение единением. Выдохнуть — и воровато выглянуть наружу.
