вариант: подобие крупного фрегата или «индийца», тонн на пятьсот-восемьсот. Коммерческий корабль такого размера способен нести артиллерию, с которой окажется не по зубам одиночному приватиру. Более того, если сделать его достаточно быстрым – он сам будет годен к сторожевой службе. При первом удобном случае мне показалось уместным предложить государю идею партнерства:
– Ваше Величество! Не обременив казну ни единой копейкой расходов, мы создадим внушительный резерв военного флота. Для постановки в линию баталии суда, пожалуй, корпусом выйдут слабоваты – зато держать под присмотром торговые пути весьма способны.
Петр усмехнулся:
– Ладно. Людей дам.
Своекорыстная подоплека предложения была ему внятна, но замысел сделать флот компании непосредственным резервом военного понравился. Корабль заложили у Бажениных на Вавчуге. Дюжину пудовых гаубиц заказали Брюсу. Совсем отказываться от длинных орудий мне показалось неразумным: четырем двенадцатифунтовкам нашлось место на баке и юте. Можно использовать как погонные и ретирадные, а можно и на борт повернуть. Учитывая, что фрегаты того времени обычно несли шестифунтовые пушки, числом от двадцати до двадцати четырех, превосходство по весу залпа получалось сокрушительное. Более мощные противники редки, и спасение от них – только в скорости.
Изыскания касательно связи между формой корпуса и сопротивлением воды находились еще в самом зачаточном состоянии, но и так ясно было, что быстроходное судно должно быть узким, длинным и глубокосидящим. Железо прекрасно подходит для балластировки, поэтому рангоут можно увеличить против обыкновенного и прибавить площадь парусов. Только без крайностей: двигаться в сторону от протоптанной дорожки лучше малыми шагами. В переписке с корабельными мастерами я высказывал скорее пожелания, чем требования. Лично съездить к Архангельскому городу не было возможности. Завод не позволял.
Вроде бы вальцовка давно налажена в Туле – но увеличение масштаба потребовало множества перемен в привычных способах работы и не обошлось без поломок. Ломались и сами валки, и приводные шестерни. То и другое стоило таких денег, что человека бережливого на моем месте сразу хватил бы апоплексический удар. Спасибо войне: она приучила, что боя без потерь не бывает. Пока на том самом приспособлении, где прежде сверлили пушки, шершавым печорским камнем шлифовали каннелюры новых валков, в моем уме складывалась система ограничения сих убытков. Нужно специально создать в конструкции слабые места: удобные для замены и предельно дешевые детали, ломающиеся при перегрузке. Скажем, если заготовка с утолщением или остыла. Похожим образом действует предохранительный клапан, изобретенный Дезагюлье для паровых котлов: угрожающая разрушением сила получает безопасный, заранее предусмотренный выход.
Гидравлические опыты тоже двигались по плану, с одним небольшим прибавлением. Подводные мины, буксируемые на канате, казались мне в определенных отношениях удобнее шестовых: больше удаление минера от взрыва, нет ограничений по силе заряда, тянуть можно не только за шлюпкой, но и за преследуемым судном. Рожи берберийских пиратов еще не потускнели в памяти – вот бы подвести бочонок с порохом под днище шебеки! Славная вышла бы картина. Только не получалось с нужной точностью отрегулировать глубину погружения мины, а это весьма важный параметр. Хотелось добиться поведения, обратного естественному: чтобы она ныряла на положенную сажень (и не больше!) при буксировке, а стоит остановиться – всплывала.
Принципиальное решение нашлось довольно быстро, отработка деталей потребовала времени. Благодаря этим работам в первый раз измерили силы, действующие в потоке на асимметричные тела. Симметричные тоже не забывали: разумею уменьшенные модели судов. Над изъяснением результатов пришлось поломать голову. По Ньютону, сопротивление среды движению представляет сумму нескольких компонент. Одна из них с увеличением скорости возрастает линейно, другая квадратично, а на границе воды и воздуха появляется еще и третья, связанная с образованием волн. Картина настолько сложна, что ее описание не доставит мне ни малейшего удовольствия. Скажу только, что устоявшееся правило для формы судовых корпусов: «голова трески и хвост макрели» – оказалось не совсем верным. Рыбьи обводы хороши под водой, а не на поверхности. Жаль, убедить в этом корабельных строителей невозможно.
Весна прокатилась мимо – я бы не заметил ее, если б талые воды не влияли на уровень озер, а морские льды – на сроки навигации. Как раскаленные железные полосы плющились одна за одной между чугунными валками, так инженерные, коммерческие и военные задачи проходили через мой ум. Грех жаловаться: механизм работал исправно. Только случалось почему-то, проснувшись без причины посреди короткой северной ночи, подолгу маяться без сна. Тоска, поднимающаяся из темных глубин души, не имела никакого разумного оправдания. Все, о чем мечтают люди, у меня есть. Все добыто честно. Достойный чин, высокий титул, доверие государя, переписка с просвещеннейшими людьми Европы… Денег серьезных нет – но скоро будут. Так откуда мерзкое чувство бессмысленности жизни и ощущение пустоты в душе? Чем эту гадость выгнать? Баней по-чухонски, с девками? Пробовал, не помогло. Водки напиться? Желудок не принимает. Попа позвать? Удовольствие совсем уж сомнительное.
Всего скорей, дело было в возрасте. Юношеского азарта и готовности играть в войну на всю жизнь не хватает. К сорока годам человеку нужны иные опоры: горе тому, кто вовремя ими не обзавелся.
Семья. Дети. Отечество. Простые ценности, коими обладает любой бедняк. А я? В моих жилах течет русская кровь, шестнадцатый год служу русскому монарху – но числюсь иноземцем. И самое главное – не чувствую себя среди своих. Невидимая трещина мироздания разделяет меня с царскими подданными. Мы разно мыслим и разного хотим. Даже когда хотим, по внешности, одного, тут самая-то глубинная чужеродность и всплывает. Взять, скажем, деньги… Благородное сословие здешнее умеет только копить или тратить, а правильное обращение с этим великолепным инструментом ему не дано.
