Это происходило. Это на самом деле происходило! Сыны Чести наконец-то достигли своей цели. Гавилар бы ими гордился. Амарам ускорил шаг и отвернулся от ревнительницы, которая поспешила к нему, желая выяснить, в чем он нуждается. Она не успела заглянуть под капюшон и узнать его – ее внимание отвлекла пара испуганных подростков, которые жаловались, что их отец слишком стар для такого путешествия и умоляли жрецов помочь как-то его нести.
Амарам завернул за угол монастырского здания, где держали сумасшедших, и пробрался к дальней стене, почти к самому краю военного лагеря. Огляделся по сторонам и призвал клинок. Нескольких ударов хватит…
Что это было?
Он завертелся, уверенный, что слышал чьи-то шаги. Но никого не увидел. Это все игра теней. Амарам рассек стену и аккуратно выдавил из дыры каменный блок. Великий – Таленелат’Элин, Вестник войны собственной персоной – сидел в темной комнате, почти в той же позе, что и раньше. На самом краю кровати, ссутулившись, уронив голову.
– Почему они держат тебя в такой тьме? – проговорил Амарам, отпуская клинок. – Это и для простолюдина не годится, не говоря уже о таком, как ты. Я обсужу с Далинаром то, как с безумцами…
Нет, не обсудит. Далинар считает его убийцей. Амарам тяжело вздохнул. За возвращение Вестников придется заплатить, но, Йезерезе свидетель, утрата дружбы Далинара и впрямь суровая цена. Жаль, что несколько месяцев назад милосердие удержало его руку. Он ведь мог бы казнить того копейщика.
Амарам поспешил к Вестнику.
– Превеликий князь, нам пора идти.
Таленелат не пошевелился. Но он снова шептал. Те же самые вещи, что и раньше. Амарам не мог не вспомнить, как приходил сюда в последний раз в компании человека, который обманывал его, как одного из десяти дурней. Кто знал, что Далинар в преклонном возрасте сделался таким интриганом? Время их обоих изменило.
– Прошу, превеликий князь, – уговаривал Амарам, не без труда помогая Вестнику подняться на ноги. Таленелат был массивным, ростом с Амарама, но сложен как стена. Темно-коричневая кожа изумила Амарама при первой встрече – он предположил, хоть это было в каком-то смысле глупо, что все Вестники будут похожи на алети.
Темные глаза Вестника были, разумеется, чем-то вроде маскировки.
– Опустошение… – прошептал Таленелат.
– Да. Оно грядет. А с ним вернется и твоя слава. – Князь повлек Вестника к дыре в стене. – Мы должны доставить тебя в…
Рука Таленелата взметнулась перед его лицом.
Амарам вздрогнул и застыл, увидев кое-что в пальцах Вестника. Небольшой дротик с каплей прозрачной жидкости на кончике.
Князь перевел взгляд на дыру, сквозь которую в комнату лился солнечный свет. Стоявшая там маленькая фигурка резко выдохнула – к ее губам была прижата духовая трубка, верхнюю часть лица скрывала полумаска.
Другая рука Вестника взметнулась в мгновение ока и схватила дротик на лету, в каких-то дюймах от лица Амарама. Духокровники. Они не пытались убить Вестника.
Они стремились убить Амарама.
Великий князь вскрикнул и отвел руку в сторону, призывая клинок. Слишком медленно. Фигура в проеме перевела взгляд с него на Вестника и с тихим ругательством кинулась прочь. Амарам поспешил за ней, перепрыгнув через вывалившиеся из стены камни, но убийца двигался чересчур быстро.
С колотящимся сердцем он снова посмотрел на Таленелата, беспокоясь о безопасности Вестника. Амарам вздрогнул, увидев его с прямой спиной и высоко поднятой головой. Темно-карие глаза, на удивление ясные, отражали свет, лившийся сквозь пролом. Таленелат поднял один дротик перед собой и изучал его.
Потом выронил оба и снова опустился на кровать. А затем забормотал свою странную, неизменную мантру. У Амарама побежали мурашки по спине. Когда он вернулся к Вестнику, тот перестал его замечать.
Он с трудом заставил Вестника подняться и поволок его к карете.
Сзет открыл глаза.
И немедленно зажмурился опять:
– Нет. Я умер. Я умер!
Он ощущал под собой камень. Богохульство. Слышал, как капает вода, чувствовал солнечное тепло на лице.
– Почему я не мертв? – прошептал он. – Я расторг узы с осколочным клинком. Я упал в бурю, не применяя сплетений. Почему же я не умер?
– Ты и впрямь умер.
Сзет снова открыл глаза. Он лежал посреди каменистой пустоши, его одежда была мокрой и рваной. Мерзлые земли? Его трясло от холода, несмотря на солнечное тепло.
Перед ним стоял мужчина в строгом мундире, черном с серебром. Незнакомец с темно-коричневой кожей, как у уроженца земли Макабаки. На правой
