щеке у него имелось бледное пятно в форме маленького рогатого полумесяца. Он держал одну руку за спиной, а другой что-то засовывал в карман. Какой-то фабриаль? Ярко сияющий?
– Я тебя знаю, – вдруг осознал Сзет. – Где-то я тебя уже видел.
– Верно.
Шинец попытался встать. Поднялся на колени, потом снова сел.
– Как? – спросил он.
– Я ждал, когда ты упадешь на землю, – объяснил незнакомец, – когда ты окажешься сломанным и искалеченным, когда твоя душа разорвется на части и ты будешь безусловно мертв. И тогда я тебя возродил.
– Невозможно.
– Главное, все сделать до того, как умрет мозг. Как утопленника можно вернуть к жизни путем правильной помощи, так и тебя можно восстановить благодаря правильному связыванию потоков. Протяни я еще несколько секунд, разумеется, было бы слишком поздно. Но ты ведь это и так знаешь. Два клинка из тех, что хранятся у твоего народа, позволяют восстановление. Полагаю, ты уже видел, как воскресают недавно умершие.
Голос незнакомца был спокойным, лишенным эмоций.
– Кто ты такой? – спросил Сзет.
– Ты так много времени провел, почитая заповеди твоего народа и твоей религии, а теперь не узнаешь одного из своих богов?
– Мои боги – духи камней, – прошептал Сзет. – Солнце и звезды. Не люди.
– Чушь. Твой народ поклоняется спренам камня, но ты-то их не боготворишь.
Этот полумесяц… Он его узнал, не так ли?
– Ты, Сзет, – продолжил мужчина, – боготворишь порядок. Ты безупречно исполняешь законы своих сородичей. Это привлекло меня, хоть я и беспокоюсь, что эмоции пошли во вред твоей проницательности. Твоей… рассудительности.
Суждение. Правосудие.
– Нин, – прошептал шинец. – Тот, кого здесь называют Наланом или Нэйлом. Вестник справедливости.
Нин кивнул.
– Зачем ты спас меня? – допытывался Сзет. – Разве я мало мук вынес?
– Эти слова – глупость. Не подобает так говорить тому, кто будет моим учеником.
– Я не хочу становиться учеником, – отказался Сзет, свернувшись клубочком на камнях. – Хочу быть мертвым.
– В самом деле? Ты и правда жаждешь этого больше всего? Я могу удовлетворить твое желание, если оно искреннее.
Сзет зажмурился. Во тьме его поджидали крики. Вопли тех, кого он убил.
«Я не ошибся, – подумал шинец. – Я никогда не был неправедником».
– Нет, – прошептал Сзет. – Приносящие пустоту в самом деле вернулись. Я был прав, а мой народ… вот они-то ошиблись.
– Тебя изгнали жалкие люди, неспособные видеть дальше собственного носа. Я открою тебе тропу, где чувства не затмевают истину. Ты вернешься с этим знанием к своему народу и принесешь справедливое возмездие для правителей Шина.
Сзет открыл глаза и посмотрел на Нина:
– Я недостоин.
Вестник склонил голову набок:
– Ты? Недостоин? Я наблюдал, как ты уничтожаешь себя во имя порядка, следил, как ты соблюдаешь свой личный кодекс, когда любой другой на твоем месте сбежал бы или сломался. Я видел, сколь безупречно твое слово. Большинство людей это утратили – а ведь такова единственная подлинная красота в целом мире. Сомневаюсь, что когда-либо мне случалось найти человека, более достойного стать одним из неболомов, чем ты.
Неболомы? Но так назывался орден Сияющих рыцарей.
– Я уничтожил себя, – прошептал Сзет.
– Так и было, и ты умер. Твои узы с клинком были рассечены, все связи – как духовные, так и телесные – распались. Ты переродился. Идем со мной. Пришло время навестить твой народ. Твое обучение начинается сейчас. – Нин повернулся, пошел прочь, и оказалось, что в руке за спиной он держал меч в ножнах.
«Ты переродился». Мог он… мог Сзет переродиться? Мог ли он сделать так, что крики среди теней умолкнут?
«Ты трус», – бросил Сияющий, который владел ветрами. Малая часть Сзета считала это правдой. Но Нин предлагал ему большее. Нечто совсем иное.
Все еще стоя на коленях, Сзет посмотрел вслед Нину:
– Ты прав. Мой народ хранит другие клинки чести, как и тысячи лет до этого дня. Если я должен принести им справедливое возмездие, мне предстоит выйти на бой с противниками, у которых будут осколки и силы.
