клинок.
Я сбросил матроса с себя и покатился куда-то вбок, молясь только об одном – чтобы мой желудок продержался еще несколько мгновений.
Он продержался.
Я привстал, руки мои были пусты – сабля осталась в теле матроса. Солдат, высвободив шпагу, уже наступал.
Я выхватил кинжал и метнул ему в грудь.
Попал в живот, но и этого хватило.
Минус семь. Все-таки я кровожадный малый.
Затем желудок начали выкручивать чьи-то ледяные руки. Меня рвало так, как никогда в жизни не рвало. Я выблевывал остатки вина, смешанного с желчью, в перерывах пытаясь втянуть воздух. Эта скромная телесная услада продолжалась бесконечно долго. Наконец я опомнился настолько, что смог подползти к озерку и начал жадно пить воду. Пил – и не мог напиться.
Затем меня еще раз вывернуло – на сей раз чистой водой. Но я упорный – я снова напился холодной живительной влаги.
Теперь желудок, наконец, слегка успокоился, я смог осмотреться.
Принц, Борго и оставшийся солдат почти вышли из области заклятия сгущенного времени. Еще шаг – и вот она, свобода.
Я поднялся (слишком простое описание процесса поднятия собственного вусмерть пьяного тела), отыскал матросский тесак и, ковыляя и пошатываясь, зашел со стороны вражеских спин. Примерился и попробовал вогнать тесак в шерстистый затылок альбиноса. Клинок вошел в сгущенное время и застыл, не доходя до затылка йети каких-нибудь трех сантиметров.
Черт, забыл наставления Франнога. Все, что попадает в поле сгущенного времени, замедляется!
Я оставил клинок висеть в воздухе (на самом деле, лишенный опоры в виде моей руки, он начал медленно, с неуловимой глазом скоростью падать – строго параллельно земле) и отправился на поиски ярлыги и сабли. Нашел то и другое, вернулся и обнаружил, что Борго уже высунул из голубоватой пелены мохнатую лапу. Отлично. На лапу уже не действует заклятие, лапа – вершок, за который я выдерну корешок. Я подцепил лапу стальной загогулиной пастушьего посоха и, как следует потянув (боль в спине была адской), извлек Борго из области сгущенного времени – как выдернул репку из грядки. Он выскочил прямо на мою саблю, и бил я на сей раз прямо в сердце. С солдатом я поступил гуманнее – выдернул, хряпнул по лбу, добавил по затылку и оставил валяться без сознания.
Затем я принялся освобождать Тендала. Но вовсе не для того, чтобы вступить с ним в противоборство. Принц выпростал из области заклятия и руку со шпагой, и ногу, и даже часть носа. Выражение его лица было… словно он нацепил маску какого-то монстра. Пальцы вокруг шпаги я разжал, отобрав у неразумного дитятки игрушку, подцепил Тендала за ногу и проделал ту же работу, что и с Борго: извлек из области заклятия и ударил острием сабли в левое плечо. Маленький сувенир на память. После чего стукнул Тендала в лоб и, когда он впал в забытье, нашарил на его груди небольшую коробочку.
Ну, и что же это за интимная вещь, что я забыл на «Малке»?
Коробочка открылась с едва слышным щелчком.
Там лежала хирургическая игла. Обычная хирургическая игла в виде полумесяца, покрытая черной спекшейся кровью.
Черной, как моя душа.
Я забрал иглу с собой.
А, да, все-таки напоследок перевязал принца.
Вандора, Вандора, я сдержал обещание – Тендал остался жив!
По дороге в селение меня вывернуло еще дважды.
Разговор с принцессой, которую я посмел связать, окончился поцелуями.
Эпилог, подвисший в воздухе[36](не конец)
Четыре дня пути к Талире минули, как один день. Я чувствовал странную легкость во всем теле, некую эйфорию. Кажется, Вандора и Франног ощущали то же самое. Мы двигались налегке, покупая лучшие места на постоялых дворах, а по ночам я и Вандора предавались страсти столь самозабвенно, что нам стучали и в пол, и в потолок, так что я, забывшись, чувствовал себя, как на родной Земле.
Крепость элементалов по-прежнему мерцала в небе и днем, и ночью, но сны – страшные сны о иерархах Меркхара и Атро – больше не преследовали меня, хотя иногда мне казалось, что в мои сны прокрадывается обнаженная Грануаль.
Меня немного беспокоило кое-что другое. Примерно на третий день пути я почувствовал, что за нами следят. Кто – так и не понял. Слежка вела нас через постоялые дворы, очень аккуратная, настороженная, такая…
Профессиональная.
Не будь я столь опьянен эйфорией, я бы решил, что известие о нас спешит к очередному постоялому двору на конях гонцов, всякий раз – с опережением.
Но я был слишком опьянен.
Однако вот они – ворота столицы Фалгонара. Одни из. В данном случае – северные. Прорезанные в массивной башне, окрашенной закатным солнцем в
