– А? Это не я! Я не брал этот кошелек, падло буду! Забожусь-обзовусь!
Я придержал его рукой:
– Тихонечко!
– Шахнар! Ты меня точно убить решил! Мне кошмары снились, а тут…
– Тихонечко! Там, там внизу!..
Мудрец, присев, уставился мне под ноги:
– Где?
– Ох на… За бортом!
Франног выглянул за борт:
– Ох на!..
– Вот и я о том же!
– Ох… Сявки потрошенные!
– Оно прямо под нами и поднимается. Что это? Стая морских змей?
Мудрец схватил весло и макнул в воду.
– Греби! Греби что есть силы, щенок! Без плеска, иначе убью!
Я повиновался молча.
Но впереди, не более чем в десяти метрах, лениво разорвав пленку воды, поднялась гигантская змеиная шея. Россыпь фосфорических точек, приглушенных на миг, снова замерцала вдоль волнистого туловища, как рой светляков.
– Вбок! – неистово прохрипел чудодей. – Принимай в сторону!
Я начал табанить, поворачивая плот. Весло захрустело в могучих руках. Поворот, поворот…
Куда там!
Еще одна тень, кажется, в два раза длиннее первой, встала на нашем пути, раскидав по лицам тускло-желтые отблески.
– Назад, щенок! Снова вбок! Снова вбок!
Плот качнуло. Буквально в трех метрах от борта взметнулся третий силуэт – вначале темный, а затем окрасившийся цепочками янтарных огней, которые заиграли на досках плота мириадами солнечных зайчиков. В звенящей тишине щупальце скрутилось спиралью и с отвратительным чавканьем раскрутилось, ткнув в темноту ночи острым, похожим на копейное жало кончиком.
– Только без плеска, щенок, умоляю, только без плеска, иначе всажу перо в бок! Даем задний ход! Хватит! Хватит!
Перед нами тут и там поднимались из воды циклопические змеиные силуэты, свивались плотными жгутами, демонстрируя светлые присоски, и распрямлялись, настырно прокалывая темноту хищными клювами. Раздался плеск воды, которая стекала со щупальцев.
Менее чем за минуту перед нами воздвигся огромный, высотой до тридцати метров, лес – щупальцев было куда больше десятка. Золотисто-янтарный приглушенный свет наполнился мельтешением змеящихся теней. Вонь гниющих водорослей скребла ноздри. Одни щупальца скручивались, другие распрямлялись со слизисто-влажным «шшшлак!», чтобы через мгновение тоже свиться в клубок, и эта непрестанная гипнотическая пульсация разбудила во мне безотчетный, панический ужас.
Я извлек весло из воды. Плот, подрагивая, как испуганный зверь, был метрах в десяти от первых щупальцев.
Хорошо, промелькнуло в голове, что отростки выстреливают вовне, за пределы светового круга, который сами же и нарисовали, иначе… Не дай бог оказаться на пути могучего удара!
Раздался сиплый голос аскета:
– Тихо! Теперь спокойно! Назад не смотри.
Я, конечно, сразу же оглянулся. Оторопел, зажмурился. Открыл один глаз: наваждение не прошло! Открыл второй…
За кормой плота, на расстоянии примерно двадцати – двадцати-пяти метров, громоздилась вытянутая, похожая на гигантскую сморщенную дыню голова, вся крапчатая от скругленных светящихся пятен. В профиль был виден глаз размером с колесо «БелАЗа»: за прозрачной вздутой роговицей вихрился желтый туман, пронизанный красными струнами, а в самой его середине лениво пульсировал конусовидный черный зрачок. Голову окружал лес щупалец, и их было куда больше, чем у осьминога. Они создали вокруг головы что-то вроде сферической клетки с отверстием наверху, и мы болтались между прутьями и башкой, как дерьмо в проруби.
Пробив беспрерывное многоголосое «шшшлак!», от головы донеслось отвратительное чмоканье, словно тварь была огромным младенцем, жующим пустышку.
– Умоляю, молчи! – просипел мудрец, скорчившись на середине плота; весло он держал перед собой, как защиту. – Он, Предвечный… Ме-е-ерзкая плоть! Мы мошка… в его зенице…
