– Да, пожалуй, что и в заднице… – Пытаясь справиться с сердцебиением и одуряющим страхом, я разглядывал великанский калган, вокруг которого едва заметно бурлила вода. Пасти отсюда не видать, однако ясно, что тварь откусит за раз половинку «Выстрела» и не подавится. (Только пусть перед этим выплюнет пустышку.) У осьминогов вместо пасти клюв, но ясно, что это не осьминог и не великанский кальмар, а кое-что другое. – Эй, он же… не видит нас! Он зырит в другую сторону!
– Тихо, тихо, щенок! Он не видит… пока, он не слышит… вообще, но проявляет необыкновенную чувствительность к чужим вибрациям.
– Что нам делать… Вот прямо сейчас?
– Не знаю! – Мудрец опять вцепился в весло обеими руками. – Ждать. Логово этого создания там, внизу, в глубинах. Он опустится. Мы подождем. Нам нельзя касаться плотом его тела, нам нельзя мелькать у него на виду! Ох, грешен я, грешен! Сынок, давай помолимся вместе за упокой наших душ!
– Франног, вы, часом, не двинулись? Молиться и ждать? Вы еще скажите: «Есть, молиться и любить», и я на вас лифчик надену; вылитая баба, только с бородой. А вдруг он повернется? А если он надумал встречать тут зарю? А если у него тут свидание с невестой? А ч-черт! – Скользкая доска ушла из-под ног, и я, не сдержав крика, приземлился копчиком на выступ каната.
Щупальца застыли. Сдерживая ругательства, я оглянулся, чуть не вывихнув шею.
Сгусток плоти, который был одновременно и телом, и головой, не шелохнулся. Все так же, повернутый в одном направлении, мерцал чудовищный глаз. Нет, теперь он был обращен к небу; зрачок набух, заполнив всю роговицу.
Мало-помалу полчища отростков возобновили свои однообразные движения. Я перевел дыхание и подцепил из воды весло.
– Ду-у-урень! – просипел чудодей.
– Бросьте, обыкновенная неудача. По вашей вине. – Я огляделся, чувствуя, как кровь бьется в висках. – Вон там, возможно.
– Что возможно? Ох-ох!
– Проскользнуть между щупальцами. Как мошка из задницы.
– Зеницы!
– Один черт. Берите весло, повторяйте за мной.
– Ох, грешен я, грешен! – шепотом, который показался мне громогласным, запричитал старик.
Я едва не пришиб чудодея веслом.
– Встряхнитесь! Мне нужна ваша помощь! Слушайте, мы одолели вэйрока… А теперь, что же, достанемся на обед этой пакости?
Охая, мудрец привстал на колени и, как снулая гусеница, подполз к краю плота. Я отошел к другому борту, присел и окунул весло в воду. Плот двинулся, огибая колоссальную голову со стороны, если так можно выразиться, затылка. Хвала небесам, там не было глаз – лишь необъятные кожистые складки, в которые можно было завернуть наш плот. Благодаря круглым светящимся пятнам они походили на драпировки из великанских леопардовых шкур, драпировки, которые прикрывают… Я не стал задумываться, чем набита черепушка страшилища. Хороших вещей наверняка в ней было немного.
– Туда! Вон просвет!
«Шшшлак!» – огромный ствол щупальца распрямился, выстреливая за пределы светового круга, над темной водой нависли розоватые присоски. Второй отросток был поменьше в обхвате и не столь активен: в неведомых схватках кто-то отгрыз его верхушку. В других местах – не заплывая в поле зрения монстра – между щупальцами было не протолкнуться: это был лес, дьявольские джунгли циклопических извивающихся лиан, которые воняли гниющими водорослями. И мы были в его плену.
– Ох, грешен я, грешен! Многогрешен! Многогрешен!
Стихи еще эти… Рэп какой-то.
Мы выровняли плот так, чтобы его нос смотрел точно в середину просвета щупальцев.
– Ох-ох, да ведь там десяти футов нет!
– Плот в самой широкой части – футов шесть. Мы проскользнем! Я надеюсь… – «Надеюсь» – эхом повторил про себя я.
– Если он случайно заденет нас хваталкой… Учти: он нас заметит!
– А если вы не будете грести, я оторву вам хотелку! Он сейчас повернется, а мы болтаемся у него под хлебальником, как дерьмо в проруби! Гребите, Франног, или плевал я на
– Ты либо балда, либо отчаянный сукин сын! – Сипло дыша, Франног подгребал веслом, опуская его в воду на ширину ладони.
– Пожалуй, и то и другое.
– Заметь: я снова пускаюсь на твою авантюру. В который раз ты играешь роль диктатора, а я пляшу под твою дудку!
– Да вы фарисей! Превратили меня в своего раба
