– Меня назад отвезут? – спросил я, оглядываясь по сторонам и пытаясь определить свое местоположение.
– Об этом ничего не знаем, – ответил водитель, выходя из-за джипа. – Нам сказали доставить, мы и доставили. Пошли, пошли – нас ждут!
Если закрыть глаза, не видеть – все, как на соревнованиях где-нибудь в провинциальном городе. Ходят люди, пахнет табачным дымом (хоть и запрещают курить, но все равно втихую в сортире и бендешках смолят цигарки!), потом где-то далеко голос с нарочито пафосными интонациями объявляет о выходе очередного бойца. Копируют с зарубежа, точно. Раньше все было спокойно, технично, теперь везде такое – деньги, пафос и… больше ничего. Спорт как таковой давно уже не тот, что был раньше.
В раздевалке кроме меня еще пятеро – я самый молодой. Остальные гораздо старше, лет около тридцати – тридцати пяти. Похожи на видавших виды, «вышедших в тираж» спортсменов. Каковыми, скорее всего, и являются. Впереди уже ничего не светит, тренерская работа не по плечу, денег мало приносит, да и места все более-менее хлебные заняты. Куда еще идти? В телохранители? Тоже не всех берут. Возьмешь телохранителем такого, с битой башкой неуправляемого нокаутера – так он сам тебя завалит, глюк какой-нибудь придет, решит, что ты монстр, вылезший из его наркотического бреда, ну и ляжешь под гранитную плиту. Удар нокаутера – это все равно как выстрелить в башку из пистолета. Тоже можно выжить, но… можно и не выжить.
Поздоровался, никто мне не ответил. Я не удивился и не разозлился. Кто они мне, эти помятые автобусом жизни мужчины? Так… дорожные столбы с прикрученными на них венками, отмечающими конец дороги. Мелькнули мимо, исчезли за горизонтом, и… все. У них – все позади. У меня – все впереди. Просто не обращать внимания!
Переоделся, надев свои «удачливые» трусы, в которых выступал на соревновании в последний раз, перед смертью Петровича. Зашнуровал «боксерки», размял руки, пальцы, запястья. Как следует забинтовал руки, следя, чтобы конец бинта не размотался во время боя. Любая, самая малейшая оплошность может привести меня к проигрышу. А проигрыш совершенно не нужен. Деньги нужны!
Размялся, не обращая внимания на взгляды «товарищей», – наклоны, нырки, уходы, бой с тенью. Ничего, тело работает как надо. Конечно, это не пик формы, глупо было бы надеяться на иное, но вот этих, что сидят в раздевалке и следят за мной взглядами потерявших вкус к жизни баранов, я бы уложил и по одному, и всех скопом. Я чемпион, а это… так, осколки жизни.
Многие из профессиональных спортсменов заканчивают очень плохо. Пьянка, наркотики, болезни – смерть. Долго не живут. Привычка жить хорошо, привычка побеждать, и… когда все заканчивается, когда рушится карьера – не все это переносят. Начинают заливать горе алкоголем, одурманивают себя наркотиками и… гибнут.
– Я тебя знаю! – вдруг буркнул один из них, крепкий мужчина, на вид лет тридцати пяти. – Ты же Толя Карпов, да? Петровича ученик?
Я оглянулся, присмотрелся… лицо знакомое. И тут вдруг стукнуло – это же… Колька Пыхтин! Васькин старший брат! И что он тут делает?! Лицо все в шрамах, перемятое, будто по нему проехалась картофелесажалка. То-то я его не узнал! Ему вроде лет-то едва за двадцать! Или чуть больше.
– Коля?! – Я недоверчиво помотал головой. – Ты как здесь оказался?!
– Ты слышал, Ваську убили? – Николай опустил глаза, не отвечая на мой вопрос.
– Как убили?! – Я опешил, едва не ахнул. Мы с Васькой все эти годы вместе тренировались, ездили на сборы и на соревнования, жили в одной комнате, ели-пили вместе. Он был хорошим парнем!
– Ввязался в разборку, и убили, – неопределенно пояснил Коля. – В спину, шилом.
Опять – шило! Снова – шило! И Петровича – шилом!
– Давно? – спросил я, чувствуя, как настроение безнадежно портится. Уходят боевой настрой, задор, кураж. Мне бы сейчас разозлиться, вспыхнуть! Но я спокоен как танк. Как и всегда.
– Полгода назад схоронили. – Коля помолчал, спросил: – Ты с кем будешь биться? Или на карусель?
– Это как – на «карусель»? – не понял я. – У меня так-то один бой, и все. Типа – показательный. Потом – домой. Вот не знаю, как отсюда ехать. Привезли с завязанными глазами, не знаю почему.
– Новенький – вот почему, – усмехнулся Николай. – Кровью замажешься, не будут глаза завязывать. Дело-то подсудное. Уголовщина! «Карусель» – это когда тебя ставят неизвестно с кем. Как карусель навертит, так и будет. А потом останется один, тот, кто куш и сорвет. Остальные – получат за участие. На лечение, так сказать. А с кем бой?
– Игорь какой-то… из каратек. Типа – хотят доказать, что карате сильнее, чем бокс! Дураки! – легкомысленно бросил я и вдруг почувствовал, как просто-таки физически изменилась атмосфера в раздевалке. Николай и парень рядом с ним переглянулись, парень легонько помотал головой, встал, вышел из комнаты. За ним потянулись и остальные, оставив нас с Колей наедине. Коля молчал. Молчал и я.
– Что такого? Что случилось? – не выдержал я, проводив уходящих долгим взглядом. – Чего вы так всполошились?
Коля молчал секунд десять, потом вдруг порывисто встал и подсел ко мне, наклонившись к уху, обжигая горячим дыханием. Оно пахло табаком (
– Слушай меня внимательно! – зашептал Коля, все время оглядываясь на дверь. – Ты влип в очень нехорошую историю. Как это случилось – твое дело, меня в свое время соблазнили деньгами, тебя как – не знаю. Так вот, этот Игорь – чистый монстр. Как и его тренер. Не думай, что они, как тебе говорили, – балеруны и все такое прочее. Они кирпичи бьют, захотят – сердце у тебя вырвут голой рукой! Я не знаю, что это такое, то ли карате, то ли ушу, то ли еще
