Думаю, это его собака, других во дворе не было. Сидит одна в сарае и воет от тоски, а ее хозяин где-то тут, до него всего ничего — несколько комнат.
Потом, через время, вой прекратился, и я думала — не оттого ли, что лесник пошел к своей собаке и успокоил ее? Погладил, почесал за ушами огромными ручищами и прогнал печаль-тоску прочь? Тогда, наверное, он был в своем номере, а не в комнате хозяйки трактира, чей муж должен вернуться только через неделю.
Но какая мне разница?
И снова голоса наплывали, наслаивались друг на друга, и даже Юлик то и дело влезал в их шепотки и кричал: «Меня утащил волк! Мне три года!», что, конечно, не соответствовало действительности.
Кошмарами я это бы не назвала, но и сном тоже. Промаялась всю ночь, толком не отдохнула. Когда загорелся рассвет, встала разбитой, а еще ехать далеко, а потом еще и шантажиста искать.
Ладно, делать нечего. Если похлопать себя по щекам да ледяной водой умыться, довольно легко сделать вид, будто все в порядке.
Я оделась, расчесала волосы, закрыла их косынкой и вышла на улицу. Лесник уже был собран, стоял возле телеги, вороша сено, которым та была наполнена.
— Разве мы не на двуколке поедем?
— Доброе утро… колдунья.
И снова заминка, будто он как-то иначе хотел меня назвать, да опомнился.
— Ага. Так что?
— Нет, телегу возьмем. Приисковый люд углем торгует, я не только по делу к Лапотнику, а еще и уголь загружу. Глупо впустую такой путь проделывать, если можно сразу два дела объединить.
— Ладно. Время на завтрак есть?
— Я уже позавтракал. А тебе на кухне приготовили, только поспеши.
Булку я доедала уже по дороге. Раньше начал — раньше кончил, как говорят. Чего время терять?
За Хвощами почти сразу же мы попали в лес. Очень красивый. Большие деревья, правда, еще светлые, молодые, вальяжно развалившиеся вокруг холмы, обочины, покрытые густой травой, и множество пестрых цветов. Весна.
Дорога была заброшенной, но все еще очень крепкой и ровной — колдуны строят на совесть. Мы ехали как по тоннелю. Над головой смыкались ветки деревьев, и оглушительно чирикали птицы. Одна — длинно и забористо, вторая — легко, быстро-быстро, а третья — лениво и редко, как большие капли падали. Пойки поют, голову дам на отсечение! Такая роскошь — и в такой глуши.
Как же спать хочется! Глаза слипаются. Но я сижу возле Волина, ближе к краю, и в случае чего свалюсь на землю, а мне неохота. Стук копыт, скрип дерева… лучше всякого снотворного.
— Колдунья, хочешь, в телегу перебирайся. Ехать далеко, несколько часов, а там можно лечь на сено и отдохнуть.
— Да?..
Даже сама слышу, какой у меня сонный голос.
— Давай. — Повозка остановилась, обе лошади тут же стали щипать траву на обочине. — Иди назад.
А меня и не нужно уговаривать. Если бы не кисель в голове, я сама бы додумалась.
— Давай одеяло постелю, чтобы мягче было. Оно чистое, не думай, я с собой ношу на случай ночевки в лесу.
Лесник достал из своей сумки свернутое шерстяное одеяло и расстелил на сене.
— Второе дать накрыться?
— Давай.
Я об одеялах не подумала, а учитывая мою мерзлявость, ехать непокрытой будет не очень приятно.
Он молча достал второе, положил в телегу, запихнул пустую сумку в угол и пошел на свое место.
Я встала на подножку под телегой и легко перемахнула через бортик. Почти рухнула на мягкое сено и укрылась вторым одеялом. Небо такое яркое… но не слепит, закрыто ветвями. И этот запах… Свежее сено, цветы, травы и аромат… нет, ничего такого, только сено. Боже, как же хорошо.
Заснула я моментально. Ночью на мягкой кровати никак улечься не могла, а тут, на сене, просто вырубило.
Телегу покачивало, одеяло грело… вообще, здорово было. Но просыпаться все же пришлось. А все потому, что тряска прекратилась и спать стало не так уютно.
— Колдунья…
— А? — я вскочила, перепутавшись, где я и что происходит.
Лесник стоял на некотором отдалении, фух. Догадался не приближаться.
— Пора вставать. Тут ручей недалеко, можешь умыться, потом поедим и поедем дальше. Вот за этим холмом — открытая дорога на прииски, как
