— Это Волин, — представил его Гурьян.
— В нашем роду была иномирянка два поколения назад, — сказала девушка, которую Волин обнимал за плечи. — Не помню, как она тут оказалась, но говорят, почти сразу свихнулась и до конца жизни что ни день — в одном исподнем из дома выскакивала. Говорят, у них что-то с головой случается при переходе, многие становятся опасны. Наша бегала все время в лес, не хотела в доме сидеть. Залазила на деревья и выла, как одичавшая собака.
— Кажется, я ее понимаю, — перебив, неожиданно громко заявила Белка и демонстративно сложила руки на груди. — Из некоторых мест и голышом выскочишь, Наяда, если такие, как ты, трутся поблизости. И взвоешь не хуже волка!
— О, она опять завелась. — Лад скопировал позу Белки, сложив руки на груди. — Ну давай, заводи свою волынку про богатых и нищих, про честных и приличных и про насквозь испорченных от рождения. А то давно не развлекались.
Белка покраснела, но вызывающего взгляда не отвела. Говорить тоже ничего не стала. Наяда прямо Белке не ответила, только шумно вздохнула и капризно сказала:
— Гурьян, зачем вы их привели? Ну, иномирянка, ну, любопытно, ну, поглазели… Все, может? Хватит уже, отправь их обратно.
— Ага. — Девушка в красном обняла Гурьяна за локоть и прижалась к его плечу. — Посмеялись и довольно. Пусть идут прочь своей дорогой.
Белка хмыкнула, как будто заранее ожидала услышать что-нибудь подобное. Потом вытаращилась на Лада.
— Ой! — испуганно округлила глаза. — А на тебе что, сегодня никто не повиснет?
— Говори, да не заговаривайся! — с дальней стороны стола возмутилась третья, брюнетка с острым лицом, которая обнималась с последним из числа Первых сыновей, следовательно, звали его Жегло. Он был плотноват, смугл и единственный не участвовал в последующей сваре.
Белка как сплевывала слова, а Наяда, Корка (так звали девушку в красном) и жегловская Аташа наперебой оскорбляли ее. Короче, все встало с ног на голову, и знакомство нежданно-негаданно превратилось в банальный женский скандал. А Первые сыновья сидели себе, кто недовольно морщась, кто откровенно скучая. Лад, прищурившись, казалось, наслаждался происходящим, но остановить вакханалию криков не пробовал.
Не ожидала я такого… приема. Они нас действительно позвали из любопытства, поглазеть на иномирянку? А что за намеки на Белку с ее заскоками? Но получается, всерьез нас никто не воспринимает? Так, небольшое развлечение на случай скуки?
Обидно. И еще — напасть втроем на Белку, которая, между прочим, сразу сидела с таким видом, будто придется отбиваться. Наверное, в отличие от меня знала, куда мы суемся, но даже не пробовала отговорить. Действительно, я бы не поверила, а теперь увидела все своими глазами и сделала выводы. Дружбы с этой компанией у нас не выйдет.
Но и оскорблять себя позволять нельзя! Пришлось вскочить, чтобы хоть как-то отвлечь этих змей от Белки.
— Хватит!
У меня гипертрофированное чувство справедливости, говорили в общаге. Если все смеются над убогим, я его защищаю. Если все ругают глупого, я его оправдываю. Не знаю, правда это или нет, но…
— Что вы на нее накинулись? — закричала я, чувствуя, как к щекам приливает кровь. — Мы к вам за стол не напрашивались! Да и знакомство, честно говоря, оказалось не из приятных. Вы мне не нравитесь! Белка, пошли отсюда!
Развернувшись, я направилась прочь. Белка, конечно, сама начала и первая нагрубила, но эта Наяда явно пыталась меня оскорбить, сравнив с полоумной родственницей. Мне, кстати, наплевать, я же дитя цивилизации и не такое мимо ушей пропускаю, а Белка вон как разозлилась, у них оскорбления совсем не терпят. Или она тоже гипертрофированностью страдает?
Ух, не заметила, как на улицу выскочила. А вещи-то в таверне остались. А на улице хорошо… Свежо, темно, сугробы под ногами… Дверь открылась, и рядом встала хмурая Белка, тоже без плаща. Может, объясниться хочет?
Нет, молчит и даже отворачивается, как будто ничего не произошло. Спросить, что ли, почему она напрашивалась? Одна против слаженно действующей своры? Зачем? Ведь не первый день они знакомы, знала, чем дело закончится.
Или не знала? Откуда ей знать, что я от своих не отступаюсь и в обиду не даю? Что и послать могу, когда нарываются? Дверь снова открылась, и на улице, выпустив клубы пара, показался Лад, несший наши плащи.
— Так и думал, что вы сюда выскочите. Бежали как ошпаренные. Держите.
— Ой, спасибо! — сказала я.
Было очень приятно и неожиданно, что о нас кто-то подумал, да еще из числа той высокомерной компании.
Белка молча взяла свой плащ, ее лицо перекосилось, и выдавить слов благодарности она не сумела. Впрочем, Лад и не ждал.
— Пойдемте, я вас провожу. Вы не против? — спросил он, смотря на меня и застегивая свою дубленку из овчины.
Не против? По всему выходит, он мой суженый. Почти на сто процентов. Доказательство — плащ, рост и сердце. Хотя… Сердце, конечно, екает, дыхание перехватывает, но я вообще люблю красивых парней, а Лад очень неплох. Глаза так и сверкают, сразу видно — заводила.
— Не против, если ты не будешь грубить, — решила я, раз уж Белка молчит.
Впрочем, ее не спрашивали.
— Не буду, если вы первые не начнете, — спокойно ответил он.
