С этими загадочными словами Белка вытащила из своей тряпичной сумки две черные шапки, похожие на те, что в картинках надевают палачи или грабители. Только сплошные, без прорезей для глаз.
— Это на голову, что ли, нужно натягивать?
— Ага. Не знаю, как ты, а я попробую. Вроде бы в ней не отвлекаешься на внешние раздражители.
Белка натянула на голову эту странную штуковину, которая скрыла ее до самой шеи, и я постаралась не смеяться, хотя это потребовало всех моих жалких сил. Ну ладно, чего я теряю? Никто же не увидит нас, сидящих в пустой комнате с черным чулком на голове.
Попробуем.
Шапка-мешок была мягкой и действительно отрезала и свет, и звуки. Дышать не мешала, не давила, похоже, рано я ее обсмеяла, штука может оказаться полезной. Нам, неумехам в плане медитации, нечего выделываться.
Глаза все равно закрою. Теперь попытаемся расслабиться, как указано в учебниках. Не целиком, а по частям: пальчики ног, ступни, потом ноги до коленей, потом руки, плечи и шею, последней — спину. Шаг за шагом, мышца за мышцей, забыть про все, все не важно, кроме твоего тела, которое так давно не отдыхало, с самого рождения.
Вздохнуть глубоко и сильно. Разрешить мышцам превратиться в кисель. И все вроде…
Потом я не только настырной Белке, я даже самой себе не смогла объяснить, почему так легко впала в глубокий транс, тот, что за порогом медитации.
В темноте и тишине, когда ты словно отключаешься от мира, выдергиваешь питание из розетки и паришь в нигде, в месте без координат и ориентиров, возможно, не существующем на самом деле, очень легко ни о чем не думать. Зачем? В тайном месте нет ничего земного, а думать о неземном, как говорится, разумения не хватит.
Но я пришла сюда, за порог, не просто так Конечно, можно забыться и парить, покачиваясь, как на облаке, но я же хотела другого… Узнать, где мой суженый. Потянуться к нему, почувствовать.
Где ты?
Вокруг из темноты возникли серые матовые декорации, четкий крошечный макет здания, где я нахожусь. Картина без цвета, которую я вижу не глазами, а словно иными ощущениями — здание просто было, как было и знание о нем.
В реальности, находясь в комнате, человек не может посмотреть, что происходит в соседней (если там нет камер), а тут я видела здание целиком, сверху, сквозь крышу. Темное, все было темное, только мы с Белкой переливались, как белоснежные перламутровые раковины. А потом в помещении неподалеку вспыхнул алым огонек и распустился как цветок, освещая все вокруг. Цветок папоротника, самый редкий и ценный цветок в целом мире.
Это был он. Там, в зале, где занимались Первые сыновья.
Попытавшись вскочить, я забыла, что в реальности все по-другому, масштабы другие, предметы, твердость, поэтому запуталась в ногах и упала, приложившись к плитке пола локтем. От боли побелело в глазах.
— Что? — Белка сдернула с меня шапку. — Ты чего делаешь?
— Он там, — прохрипела я.
Теперь мне ничего не мешало. Всего пару десятков метров по коридору — и он там. Нужно только быстро пробежать их, поспешить, толкнуть дверь, и пусть дыхание прерывается, а голова кружится, но нужно всего лишь открыть дверь, и…
— Стой!
Белка догнала и поймала меня почти у зала для занятий колдунов и прижала к стене. Ух ты, не думала, что она такая сильная.
— Что ты делаешь? Отпусти!
Боже, я прошу как слабачка. Почти хнычу. Но она не дает и шага ступить, держит крепко, а он же там, как же она не понимает?
— Катя, очнись! Катя!
— Отпусти меня, со мной все в порядке. Он там. Я его видела, Белка, понимаешь? Он сейчас в этой комнате.
— Ты видела его лицо?
— Нет. Нет! Но какая разница? Я пойду туда и…
— И что?
Она меня встряхнула, больно сжала плечи пальцами.
— И что, Катя? Что? Станешь кричать: «Где ты, мой суженый, кто ты? Выйди, покажись»? Как же ты до сих пор не поняла, Катя, что он просто не хочет, чтобы его нашли. Просто не хочет!
— Неправда! — Голова принялась болтаться из стороны в сторону, отрицая каждое ее слово. — Неправда. Он просто…
— Это все понимают. Со стороны видней.
— Отстань! Ты не можешь знать!
Я простила бы ей многое, но не этот жалостливый взгляд.
