Из зала в числе последних вышел Жегло. Я ведь была уверена, что его нет на тренировке, а выходит… Опять непонятно, что выходит. Опять их слишком много, чтобы знать точно.
— Привет, девчонки. Жаль, я сегодня занят. — Черные глаза смотрели на меня в упор. — Знал бы, что вы свободны да под рукой — отменил бы все встречи.
— К твоей зависти, мы первые их встретили, — Волин шутливо отодвинул его плечом. — Проходи, брат, не задерживайся. Ну, пойдемте, девчонки, окажите нам помощь, это недолго.
— Ладно, пока. — Жегло перестал меня рассматривать и ушел, а повода задержать его не было. Не кричать же, в самом деле: признайся, признайся наконец, кто ты? Перестань прятаться! Приди ко мне! Не таись, давай наконец просто будем счастливы!
Смешно.
Волин тем временем за руку потащил меня за собой, Бакуня, так и не поднимая глаз, пошел следом. Я обернулась:
— Белка!
Та вздрогнула, будто только что очнулась ото сна.
— Пошли!
— Куда?
Несмотря на вопрос, она уже двигалась следом, послушная, как сомнамбула.
— Тут дел всего на полчаса, — говорил Волин, выводя нас на улицу и поворачивая к воротам АТМа, за которыми дежурили извозчики. — А я буду вам должен. Хотите медовый торт привезу? Или колбасы домашней свиной? В общем, заказывайте, все будет.
Бакуня суетился, упрямо прятал глаза, смотрел под ноги и беседу не поддерживал. Однако больше меня волновала Белка, которая шла, словно робот, за нами следом и тоже молчала.
— Даже не представляете, как я рад, как рад! — улыбался Волин, единственный, кто, похоже, был доволен. Чем, интересно? Руку мою он давно отпустил, что ему нужно, не объяснил, только вел нас и болтал. За воротами быстро позвал извозчика с четырехместной крытой повозкой, тот тут же подкатил и открыл перед нами дверцу. Все молча забрались внутрь, Белка села рядом со мной, отвернувшись к окну, Бакуня — напротив нее.
— Так чего ты хочешь? — спросила я, когда мы отъехали. Снег почти весь сошел, и колеса застучали по брусчатке почти как колеса поезда по рельсам.
— Ерунда! Мелочь! Вам это не будет ничего стоить. Хотя… вижу, Белка не в духе, но, Катя, ты же мне поможешь?
Он улыбнулся и наклонился вперед. Глаза такие яркие! Как серый цвет может сиять так ярко? Даже удивительно, почему в них нет и намека на улыбку, которая цветет на губах.
— Двадцать минут твоего времени — а для меня неоценимая услуга, помощь настоящего друга. Не волнуйся, я бы никогда не попросил тебя нарушить закон или опозорить кого-нибудь. Просьба совершенно безобидна, всего-то поговорить с женщиной, которая не любит мужчин, поэтому будет лучше, если пойдешь ты. Купить у нее кое-что и передать мне, деньги я тебе дам. И за услугу тоже предложил бы деньги, но думаю, ты не согласишься. Ты очень гордая и, кажется, обидишься. Но если ты хочешь оплаты деньгами — говори. Или просто моей дружбой — только скажи. Когда-нибудь, когда помощь понадобится тебе, я помогу, обещаю. Услуга за услугу. Ну, вот мы и приехали. Бакуня и Белка подождут нас тут, а мы давай выйдем.
Волин открыл дверцу и спрыгнул на темную улицу возле каменного дома с изящным кованым забором и коваными завитками вокруг окон. Наверняка здесь живет кто-то обеспеченный. Он помог мне выйти и быстренько отвел от повозки подальше.
— Слушай, — в руку ткнулся мешок с круглыми монетами. — Объясняю: тебе нужно войти в этот дом и купить летяшку. Мне не продадут, хозяйка, которая их разводит, продает только женщинам. А я обещал… сестре обещал в подарок, не могу нарушить слово. Ты купишь?
Он схватил мои руки и сжал их.
— Ты купишь?
В его голосе, ранее ровном, что-то дрогнуло. Не будь он мужчиной, я подумала бы, что за деланым спокойствием скрывается настоящая женская истерика.
— Ну…
— Скажи да. Пожалуйста, Катя, вовек не забуду. Пожалуйста.
— Ну ладно. Я схожу.
Кажется, это очень важно для него.
— Только я не поняла, летяшка — это что?
— Это такое животное, — он с рассеянным видом отпустил мои руки и захлопал глазами. — Такое пушистое животное. Эта женщина, госпожа Марта, их разводит. Не перепутаешь, других в доме нет.
— Ладно… Я пойду.
Волин отпустил мои руки и молча посторонился, смотря перед собой. Улыбка с его лица спала. Нахмурившись, он мотнул головой, словно что-то
