А это… Моя голова дернулась. Я действительно это вижу, без шуток?
За ними шел Волин, держа за руку свою Наяду, причем с таким видом, будто нынешний день ничем не отличается от вчерашнего. Будто вообще ничего не изменилось.
Может…
Нет, я не хочу придумывать объяснений такому поведению, хватит гадать! Пойду и спрошу.
— Ой, извините!
— Смотри, куда прешь.
А я и забыла, что кроме Волина вокруг толпа студентов. Пока извинилась перед всеми, с кем столкнулась, ринувшись к суженому, упустила цель — Первые сыновья растворились в толпе, будто их и не было.
Ерунда, они же в общежитие пошли, на обед? Куда еще? И я пойду! Но толпу все же пропущу, да и нога болит, этот кабан Назар наступил — мало не покажется. Надеюсь, хоть кости не сплющил!
Когда студенты рассосались, я направилась к мужскому общежитию, твердо намереваясь расставить все точки над i, но не дошла, потому что недалеко от места, когда тропинка уже собиралась вывести на открытое место, меня дернули за руку вбок, в кусты, набухающие почками.
Волин стоял напротив. Он тут же отпустил мой рукав и отпрянул. Как чужой.
Такой свежий и бодрый… И глаза снова как зеркало, хотя мог бы понять — передо мной притворяться бесполезно, я ведь все знаю. Он был рядом всю ночь, после такого начинаешь видеть человека иначе, словно он двухсторонний. Хотя, признаться, некоторые воспоминания навевают неловкость и краску на щеки. Я ведь вчера… Мы с ним вчера…
— Ты что тут делаешь? — спросил он.
— Я? Тебя ищу. Ты куда исчез?
— Я никуда не исчезал, все как всегда.
В груди змейкой закралось подозрение. Как-то странно это все.
— Как всегда?
— Ты зачем меня преследуешь?
— Что?
Голос запнулся.
— Не нужно, чтобы тебя видели. Чтобы видели, как ты за мной ходишь. Подумают еще чего.
Змея разбухла до размера полноценного такого удава, так что с трудом помещалась внутри. Он мешал дышать, душил, создавал перед глазами красные пятна.
— Что ты имеешь в виду, Волин? Говори как есть.
Он резко пожал плечами.
— Я и говорю. Не преследуй меня, заметят еще. Слухи пойдут.
Нет, хватит, так я никогда не пойму!
— Да какие слухи? О нас? Так мы же с тобой…
— Тихо, — ласково прервал он.
Язык послушно замер, запер во рту все остальные слова.
— Катя, ты, видимо, не поняла? Нам нельзя признаваться в том, что произошло. Нельзя, чтобы все узнали о нас, о том, что ты моя суженая.
— Почему?
— Я о тебе волнуюсь, пойми. Тебе будет неуютно жить среди нас, если все узнают. Одной, без рода, без колдовства, да и работу трудно будет найти, если слухи разойдутся. Радетель с подачи князя будет содержать тебя, только пока АТМа не окончишь и к делу не пристроишься. Тебе тут жить, не надо портить себе будущее.
Я мотнула головой, слишком много гула.
— Я не понимаю. А ты…
— А я буду далеко и помочь не всегда смогу. На мне будут клан, жена, ответственность.
— Жена?..
Он резко нахмурился.
— Ты же не думала, что вчерашняя ночь что-то меняет? У меня есть обязательства. После АТМа я женюсь на Наяде, ее клан станет побратимом нашему, оба мы станем сильней.
На ногах помогла удержаться только гордость. Вернее, остатки гордости, единственное, что осталось в душе, по которой вдруг как смерч пронесся, вырывая и унося вдаль милый домик и сад за ним, детей на лужайке и веревочные качели на берегу, на которых я взлетала вперед, к своему суженому. Это
