в Рим, доложить, что ты умер от ран и мы похоронили тебя вместе с остальными бедолагами в яме. Откуда им знать, что могло быть иначе?
Катон сжал губы и поглядел на прокуратора.
— В его словах есть смысл.
Глаза Непона в страхе расширились, но затем он оскалился.
— Ты блефуешь.
Катон наклонился и слегка надавил на ногу прокуратора. Непон широко открыл рот и вскрикнул от боли. Но тут же стиснул зубы и замолчал, стараясь стерпеть. Катон убрал руку, и Непон на мгновение сел прямо, закрыв глаза. На его лбу заблестел пот. Раздался стук в дверь, и, не дожидаясь ответа, вошел хирург. Стал на пороге, не понимая, что происходит.
— Что за проблемы у больного? Прокуратор, я могу тебе чем-то помочь?
Непон поглядел на командиров, стоящих по обе стороны кровати, и покачал головой.
— Нет. Ничего. Я в порядке.
— Ты слышал, — сказал Макрон. — Он в порядке. Бегом наружу.
Хирург посмотрел на Катона, ожидая подтверждения приказа.
— Уверен, у тебя есть другие больные, о которых стоит позаботиться.
— Есть, командир.
Хирург, пятясь, вышел из комнаты и закрыл дверь.
Катон сцепил пальцы и похрустел суставами.
— Я так понимаю, теперь ты несколько больше настроен на сотрудничество?
— Скажу тебе то, что могу, ублюдок.
Макрон предостерегающе поглядел на прокуратора и показал на его ноги.
— Поосторожнее…
Оглянувшись, Катон увидел табурет. Пододвинул и сел рядом с прокуратором. Собравшись с мыслями, заговорил:
— Давай начнем с серебра. Оно было складировано здесь, чтобы отправиться в Тарракон, в обозе и под охраной, перед тем как началось восстание. Правильно?
— Да. В этом нет никакой тайны. Это происходит регулярно на протяжении года. Просто время оказалось неудачное. Я решил, что было бы небезопасно отправлять обоз, когда вокруг шастают бунтовщики. Подумал, что с Искербелом и его сообщниками быстро разделаются, и серебро отправится по назначению. Остальное ты знаешь. Восстание разрасталось быстрее, чем все могли бы предположить, и стало поздно вывозить слитки. Когда этот пес Искербел и его сброд объявились тут, я знал, что надо спрятать от него серебро. Нам повезло, что он дал мне время обдумать условия сдачи. Дождавшись темноты, я собрал доверенных людей и опустил ящики в один из тоннелей, а потом мы развели огонь, чтобы сжечь крепь. Тоннель обвалился, серебро было спрятано от Искербела. Те, кто помогал мне, приняли смерть от бунтовщиков, не имея ни единого шанса купить себе жизнь в обмен на эту тайну. Смею сказать, даже если бы они ее раскрыли, Искербел все равно убил бы их. Только мне известно, где серебро, а теперь и вам двоим. Что вы намереваетесь делать?
Он напряженно глядел на командиров, ожидая их ответа.
— Сколько там? — спросил Макрон.
— Примерно десять миллионов сестерциев на вес плюс-минус пара тысяч. Сложены в крепкие сундуки для денег с замками, всего двадцать сундуков.
У Макрона отвисла челюсть.
— Десять миллионов… вот те на.
— Без разницы, сколько, — сказал Катон. — Оно не должно достаться бунтовщикам. Поэтому мы оставим его там, где оно есть. Чем меньше людей о нем знают, тем лучше. Если мы сможем сдержать Искербела до прибытия Вителлия, то тогда его и выкопаем. Если бунтовщики захватят рудник, то не смогут его найти. Не будут знать, где искать. Когда восстание подавят, то на руднике снова начнут работы и серебро найдется со временем. Так что пусть оно остается там, где есть, и никто из нас больше о нем не говорит. Это понятно?
Непон кивнул. Макрон тоже кивнул, печально вздыхая.
— Было бы здорово раз в жизни увидеть столько денег в одном месте.
— Если выживем, увидишь.
— Надеюсь, — ответил Макрон и задумался. — Вот что я подумал, командир. Я и ты унесем эту тайну в могилу, но что помешает этому приятелю разболтать, если Искербел захватит лагерь? Он может.
— Согласен. Но если прокуратор хорошо запомнил прежнее обращение, которому подвергли его бунтовщики, осмелюсь предположить, что он больше не захочет попасть к ним в руки живым. Поскольку Искербел наверняка будет в раздумьях по поводу того, что от него спрятали. У него будет возможность
