— Вот дерьмо… только этого не хватало.
Клин сомкнулся со строем когорты, и воины перестроились в линию, не переставая отбиваться от бунтовщиков. Раненых отвели в тыл, вплотную к огню. Макрон увидел, как центурион Плацин послал два отделения туда же и воины начали сбивать пламя. Остальные продолжали сражаться с наступающими бунтовщиками.
Макрон подбежал к Плацину.
— Что происходит, во имя Юпитера?
Плацин отдал честь.
— Занялась одна из куч с хворостом, командир. Когда найду того, кто в этом виноват, он пожалеет, что родился.
— Забудь об этом, — резко ответил Макрон. Он видел, что огонь продолжает распространяться и над позицией когорты подымаются густые клубы дыма. — Мы не можем и дальше стоять, сгорим. В любом случае префект намеревался расположить когорту в селении. Выстроимся в каре и попытаемся идти вперед.
— Есть, командир.
Макрон стоял в одиночестве, неподалеку от горящей травы, и уже чувствовал кожей жар от огня. Бой уже шел по всему фронту когорты, бунтовщики накатывались на римлян, будто волны на скалу. Вдохнув, Макрон закашлялся от кислого дыма. Резко выдохнул, снова кашлянул, пытаясь очистить легкие и вдохнуть нормального воздуха.
— Вторая когорта! В каре, по команде, отступаем к селению!
Он дал гвардейцам время приготовиться.
— Марш!
И в это же мгновение осознал всю глупость своего приказа. Невозможно было обойти разгорающийся пожар, не нарушая строй. Выругавшись на себя, Макрон снова сделал вдох, чтобы отдать новый приказ.
— Стой! По центуриям!.. Отходим к селению… Марш!
Прямоугольный строй разделился на части, каждая из шести центурий начала образовывать собственный оборонительный строй вокруг штандарта. Уцелевшие телеги обоза окружили люди Петиллия, погонщики изо всех сил пытались сдержать мулов, которые испугались огня и шума. Макрон поспешил к первой центурии, на ту сторону, которая была ближе всего к селению. От нее его отделяла полоса горящей травы, и ему пришлось бежать кругом, лишь вздрагивая от жара, обжигающего кожу. Между ним и его отрядом вдруг возник силуэт. Макрон поднял щит и меч, увидев перед собой бунтовшика, мужчину крепкого телосложения, туника которого была покрыта пятнами крови. Тот взмахнул над головой топором на длинной рукояти и ударил по римлянину.
Макрон едва успел отскочить в сторону. Лезвие топора ударило в землю, и в стороны полетели куски дерна. Прежде чем противник успел поднять топор, Макрон ринулся вперед и всем весом врезался в него, толкая его щитом в огонь. Не останавливался даже тогда, когда языки пламени коснулись его калиг, и толкнул еще раз. Бунтовщик с криком ужаса упал на спину, прямо в огонь. Макрон быстро попятился, загораживаясь щитом от жара, пока не выбежал из огня.
Его противник поднялся на ноги посреди огня, языки которого подымались на высоту вдвое больше его роста. Его туника и волосы загорелись, и он открыл рот, пронзительно крича. Побежав вперед, он врезался в гущу рукопашной, будто живой факел.
Макрон не останавливался и добежал до своей центурии. Гвардейцы уже выстроились в каре, и он дал команду идти. Римляне медленно двинулись прочь от огня, а враги то и дело набрасывались на них, ударяя копьями и обмениваясь с гвардейцами ударами, прежде чем отскочить, чтобы не попасть под копья гвардейцев.
Тем временем огонь разгорался, пожирая сухую траву. Римляне и бунтовщики продолжали сражаться, одновременно пытаясь уйти от пожара. Центурия Порцина была вынуждена остановиться, когда огонь преградил путь гвардейцам. Бунтовщики напирали, пытаясь оттеснить римлян к огню, и гвардейцы начали медленно отступать. На глазах у Макрона центурия разорвала строй, и римляне обежали очаг пожара по одному и небольшими группами, стараясь прикрывать друг друга. Самая большая группа собралась вокруг центуриона и штандарта, и они начали пробиваться через нестройные ряды бунтовщиков.
К треску и гулу огня добавились вопли и крики зовущих на помощь раненых, которые остались лежать в траве. Огонь распространялся, и они начали сгорать заживо. Но в этой отчаянной битве в свете пожара и клубах дыма шансов на спасение у них не было. Большая часть центурии Порцина присоединилась к остальным центуриям. У самого центуриона на лице была ярость, когда он довел основной отряд до центурии Макрона.
— Молодец, Порцин! — приветствовал его Макрон. — Штандарт сохранил. Вы старались.
Порцин оглянулся на знаменосца и лишь кивнул.
— А остальные?
— Большая часть спаслась. Но мы еще не выбрались.
В бархатной темноте кружились искры, они падали и поджигали траву то тут, то там. Поле постепенно превращалось в море огня. Макрон несколько успокоился, видя, что бунтовщики, осознав масштаб опасности, тоже побежали прочь от пожара. Гвардейцы же постепенно вышли из опасной зоны, не
