гимназии придумали, телефоны родителей в дневнике писать. И дожидаться не понадобилось, когда ты в себя придёшь. А теперь вот – на! Таблеточку выпей. Но-шпу. От неё точно полегчает.
Врачиха принесла со стола заранее приготовленные стакан с водой и маленькую жёлтую таблетку. Кира бросила её в рот, но запивать не торопилась. И зря. Таблетка оказалась ужасно горькой, и Кира залпом осушила весь стакан.
– А ты что в парке делала в такое время? – опять заговорила врачиха. – Тебе же в школе положено быть.
– Не знаю, – пробормотала Кира. – Не помню.
«Не хочу вспоминать!» Слишком жутко и невероятно. И всё равно никто не поверит.
Врачиха качнула головой с осуждением, открыла рот, намереваясь расспрашивать дальше. Или, может, читать нотации. О том, что нехорошо прогуливать школу. О том, как девочке-подростку опасно болтаться одной в безлюдных местах. О том, что люди попадаются разные. Хотя убеждать в последнем Киру не требовалось. Но тут дверь распахнулась, и в кабинет ворвалась мама.
Вот именно – ворвалась. Как будто Кира находилась не в больнице, а в заточении в самой высокой башне самого мрачного замка в плену у самого ужасного дракона и её необходимо было срочно вызволять.
Да так и есть.
– Кирюшенька! Что с тобой, солнышко?
Врачиха перехватила маму.
– Да не волнуйтесь вы так. Всё уже в порядке. Вполне типичная реакция. Слабость, небольшой обморок. И такое случается, – она болтала скороговоркой, не давая посетительнице вставить и слово. Очень ловко у неё получалось заговаривать зубы. И перепуганных до смерти мам. – Пусть пока девочка поднимается, собирается, а мы побеседуем чуть-чуть в соседнем кабинете. Ничего страшного с ней не случилось. Просто взрослеет. Время пришло.
«Время пришло». Немного позже папа повторил это же словосочетание. Но у него оно прозвучало не успокаивающе, не мимолётно-беспечно, а с ноткой отчаяния и тоскливого смирения. Кажется, папа очень надеялся, что такое время не придёт никогда.
Кира не стала рассказывать родителям подробно, что с ней произошло. Хорошо ещё, врачиха не проболталась, что подобрали их дочку возле парка, а вовсе не по дороге в школу. И мама вполне удовлетворилась объяснением: «Шла, потом голова закружилась. Сильно. И в глазах потемнело. Не удержалась, упала. А очнулась уже в больнице». Мама до сих пор считала, что всё так и было. Да Кира и сама начинала всё сильнее в это верить.
Ну не могло же на самом деле случиться то, что случилось. Наверное, Кире это привиделось или приснилось, пока была в отключке. Ведь полный бред: человек с двумя ликами, прикосновением руки превративший бомжа в мумию, огонь, возникший ниоткуда и в несколько мгновений бесследно уничтоживший тело. Просто кошмарный сон. А возле парка Кира оказалась потому, что плохо себя чувствовала, плохо соображала, вот и свернула не туда: вместо налево направо.
Вполне могло так быть. Кира убеждала себя, а сама с пристальным вниманием всматривалась в людей на улице. Одновременно ожидала и ужасно боялась встретить ещё одного человека, под обычной внешностью прячущего другую, таинственную и жуткую. А как-то не выдержала и специально отправилась в парк, к дальнему краю пруда.
Никакой старой грязной куртки на ветке дерева, конечно, не висело, и Кира облегчённо вздохнула, без боязни подошла к каменным ступеням, ведущим к воде. И застыла.
Едва различимый – заметишь, только если как следует приглядеться, – на ступенях рисовался изломанный человеческий силуэт. А ведь вчера дождь прошёл и, по делу, должен был смыть все следы! Но странное синее пламя, видимо, навсегда оставило памятный отпечаток, сделало отметку в книге жизни о чьей-то несложившейся судьбе и странной смерти.
А потом Кира нашла альбом на антресолях. Случайно. Полезла туда за ящиком с инструментами. Чтобы поменять батарейку в настенных часах, понадобилась крестовая отвёртка. Плёвое дело. Кира сама с подобным справлялась, а не дожидалась папу.
Пока Кира придвигала к себе ящик, задела стопку старых журналов и ещё каких-то бумаг. Та покосилась, самая верхушка поехала вниз лавиной. Кира попыталась поймать журналы на лету, но сама едва не грохнулась со стула. Забыв про отвёртку, спрыгнула на пол, принялась собирать рассыпавшееся. Тут его и обнаружила – альбом.
Он отлетел всех дальше и раскрылся на одной из страниц. Кира его, скорее всего, и так бы пролистала, но теперь-то уж точно не смогла безучастно отложить в сторону.
Со страницы на Киру пялилось жутковатое существо. В двух видах: в полный рост и портрет покрупнее. Оно очень походило на человека, если бы не некоторые детали. Слишком длинные руки и огромные, почти правильно круглые глаза.
Незанятое картинками пространство страницы было плотно заполнено словами, написанными мелким угловатым почерком. Папиным. Кира с трудом в нём разбиралась. И сейчас читать не стала, перевернула несколько листов.
На каждом нарисовано новое существо, то больше похожее на человека, то меньше, то совсем уж напоминающее зверя. А вот и знакомые черты: голова неправильной формы, слишком широкая, как у кобры, расправившей капюшон, лысая, морщинистая, скошенный подбородок и глубоко спрятанные
