Трава проросла даже в щелях на стене, а на крыше, или скорей на этажном перекрытии, гордо торчала молоденькая берёзка. Корни, как крепкие пальцы, вцепились в стену и стараются раскрошить её в мелкую пыль. Словно ком земли. И ведь раскрошат со временем.
– Ну уж нет. Не хочу я никуда залезать, – решительно заявила Кира и оглянулась. – Федь, ты где? Неужели полез? Федь, не сходи с ума. Ну правда. Ты где?
Что-то хрустнуло чуть в стороне, а потом тихо щёлкнуло. Совсем в другом месте. Зашелестело. И Кира неосознанно сделала шаг назад.
Глава 12
Либо кто-то другой, либо ты
В посёлке для Фёдора давно не осталось никаких секретов. Изучен вдоль и поперёк, ещё мальчишкой избеган. Сначала предполагал, что вот так разбежится и помчится дальше, прочь из этого скучного, убогого места, а не получилось. Разгона, видимо, не хватило. Или желания. Напрягаться, горы сворачивать.
Так и убедил себя: где угодно можно жить. И должен же кто-то. Не всем же в городах, а тем более в столицах.
Да и никуда не денется от Фёдора шанс в любой момент сорваться с места, устремиться к какой-то возвышенной цели. Хоть мир завоевать. Времени достаточно. Фёдору всего-то двадцать один, вся жизнь впереди. А пока и работа есть, неплохая, и желания что-то менять нет.
Подумаешь, посёлок. Встречаются дыры и похуже.
Но иногда всё-таки тянуло убежать из него. Не слишком сильно тянуло, уводило недалеко. В ближайший лесок, к реке, вот сюда, к развалинам.
Притягательное местечко. Наверное, единственное в посёлке, в котором при желании можно отыскать что-то загадочное и интересное. Придумать историю с таинственным благородным героем, с удивительными приключениями и подвигами. Рассказать красивую сказку, самому же в неё поверить и других убедить, что именно так всё и было.
В детстве много каких фантазий в голове зарождалось, а сейчас…
Глупости всё это!
Фёдор сидел на обломке каменной плиты, курил и ничего не замечал вокруг, погружённый в собственные мысли, но тут ему на плечо опустилась рука.
Нет, совсем не подходящие слова. В его плечо вцепилась полурука-полулапа, острые длинные когти впились в кожу, заставив вздрогнуть, выронить сигарету, вскрикнуть от внезапной боли.
Фёдор рванулся вперёд, пытаясь освободиться, но когти воткнулись ещё глубже, словно рыболовные крючки надёжно подцепили добычу, а вторая полурука-полулапа обхватила шею, сдавила горло, и что-то громоздкое и тяжёлое навалилось сзади. Фёдор рухнул в траву, придавленный чужим весом, попытался извернуться, выскользнуть на свободу. Но только сумел перевалиться на спину.
И сразу пожалел, что сумел. Потому что оказался распластанным на земле, окончательно поверженным. Потому что взгляд упёрся в распахнутую широкую пасть, дохнувшую в лицо гнилостным смрадом, в слюнявый блеск крупных заострённых зубов.
Сомнений не возникло: целятся они прямиком в горло. Сомкнутся, лязгнут, жадно разрывая живую плоть. Через секунду. И Фёдор в отчаянии заорал:
– Не-е-ет!
Крик вряд ли поможет. Каким бы громким и умоляющим он ни был. Конечно, не поможет, но так сложно удержать его внутри, когда вопит каждая клеточка, каждый нерв.
Даже сам оглох и не сразу осознал, что получил неожиданный отклик на свой протестующий вопль.
– Что «нет»? – донеслось из скалящейся пасти.
Голос не совсем человеческий, больше похожий на рычание, на глухой рокот, вырывающийся прямиком из утробы. Слова воспринимаются с трудом, больше догадываешься, чем понимаешь.
Но если уж задан вопрос, значит, ожидается ответ. Значит, дана отсрочка, а, возможно, и шанс, что всё ещё закончится хорошо. Главное, удачно им воспользоваться.
– Не убивай меня.
Глаза блеснули. Тоже не совсем человеческие. Белков не видно, янтарно-жёлтая радужка с вытянутым как у кошки зрачком. Только взгляд не безумный, звериный, а очень даже осмысленный. Безжалостно холодный, вопреки тёплому цвету глаз.
– Думаешь, я соглашусь сам сдохнуть, лишь бы тебя оставить живым?
– Да… нет…
Господи! Да что ж тут можно говорить? Только если тупо повторять:
– Не убивай.
Пасть распахнулась ещё шире. Её оскал напоминал улыбку, широкую, презрительно-саркастическую. И жестокой насмешкой прозвучало:
– Мне всё равно. Могу и живьём жрать.
