скромно умолчал о своей затерявшейся в веках родословной. – Нам пора?
Спутницы сели в машину и долго без умолку обсуждали потрясшую их картину.
В пансионе ещё не закончились занятия, когда трое «проверяющих» начали свою инспекцию по этажам и коридорам старинной обители. Современные классы, превосходный интерьер, отличное оборудование – хозяйки учреждения все душевные силы вкладывали в необычный пансион. Прежние выпускницы, добившиеся определённого статуса в жизни, никогда не забывали родной школы, открывшей перед ними новые горизонты. Помогали средствами и заботливые родители, и опекуны отправленных на обучение девочек: кто в пределах своих возможностей, а кто и практически всю прибыль отдавал, как это делал сейчас Пауль. Мария с гордостью демонстрировала достижения, которые были нужны школе не только для поднятия престижа: во главу угла ставились интересы детей. Она с упоением рассказывала о перспективах пансиона. И всё же Пауль на протяжении всей «экскурсии» ощущал неведомый дух, витающий в стенах заведения, который незримо объединял разных и сперва чуждых друг другу людей под своё начало. Под конец обхода, облокотившись на бортик манежа и с удовольствием наблюдая, как начинающие наездницы осваивают азы рискованной науки, он не удержался и поведал о странном чувстве, вызванном от посещения школы. Мария ответила не сразу:
– Мы все это чувствуем, но предпочитаем объяснять намоленностью места. Здесь всегда был женский монастырь, поклонялись покровительницам женщин. Всё объяснимо… Только…
– Что «только»?
– Узоры на традиционном шейном платке учащихся имеют более древнее происхождение.
– Они ровесники символов на золотом нагруднике, который вы держите на подоконнике?
– Вы тоже заметили?
– Я бы уделил этому вопросу более пристальное внимание.
– Нельзя афишировать, пусть всё остаётся по-прежнему, так удобнее и понятнее для ныне живущих…
– Вы как-то странно выражаетесь.
– Так сказала женщина из снов Софи.
– Я не верю снам: бред, рождённый усталым мозгом.
– Поэтому я боюсь показывать дочку психологу, вдруг её забракуют и не возьмут в пансион. У нас строгий отбор. Софи, хочешь присоединиться?
Мария переключила своё внимание на дочь и кивнула в сторону занимавшейся группы. Девочка, с завистью смотревшая на низкорослых лошадок на манеже и их маленьких робеющих хозяек, радостно закивала головой:
– А можно?
– Сейчас с инструктором переговорю…
Мария удалилась, и некоторое время Пауль и Софи оставались наедине. Чтобы как-то найти общий язык с ребёнком, мужчина начал издалека:
– Понравились цветы на машине? Твоя была идея.
– Ты добрый, а сорняки злые. Их колючки похожи на пики и стрелы… Но жутко красивые!
– Аллегория. Гротеск. Шипы снаружи могут защищать хрупкую душу внутри…
– Я, когда вырасту и научусь, такие же смогу нарисовать.
– Хорошо, следующую аэрографию ты мне и нарисуешь, – улыбнулся он.
– Правда? – Софию воодушевила открывшаяся перспектива.
– Ты художник, значит, фантазёрка. Ещё лучше придумаешь!
– А мама ругает меня за «излишне богатое воображение», – у девочки даже плечи грустно опустились при воспоминании о попрёках Марии. – Я же не виновата, что со мной во сне всадница разговаривает.
– И что же она тебе говорит?
– Я всего не помню, но всегда повторяет, чтобы мы вернули ей украшение с камнем. «Вам служить не надо, а я должна…» – так и говорила, – вспомнив предостережения мамы, девочка запнулась и подняла испуганные глазёнки, будто желая прочитать на лице у Пауля насмешку, но мужчина слушал спокойно.
– Куда вернуть?
София с сомнением покосилась на приближающуюся мать и прошептала:
– В Разлом бросить, в озере каком-то.
– Да-а, координаты более чем точные…
– Она мне показала его!
– На планете тысячи озёр, – напомнил он ребёнку и замолчал, потому что подошла Мария.
– Иди туда, инструктор подберёт тебе амуницию и присоединишься к группе, потом пообедаешь и порисуешь с девочками, а мы пока документами с Паулем займёмся.
