седле от усталости, она позволила им краткосрочный отдых. Очнувшись от действия зелья, захваченные в плен воины рычали от злобы, видя, кому проиграли свою жизнь и добро. Их горячую ненависть приходилось охлаждать жёстко и безжалостно. Натерпевшиеся от судьбы девушки без лишнего сострадания усмиряли огрызавшихся вояк. Разбитые лица и исполосованные спины все чаще мелькали в толпе пленников. Особенно усердствовала Гунда. Могучая, как колосс, она возвышалась над всеми сопровождающими. Видно было, что стоны попавших под её тяжелый удар ласкали слух великанши. Архелия старалась образумить силачку, нещадно стегавшую пленников и портившую «живой товар», но женщина неизменно отвечала:
– Одним больше, одним меньше. Зато присмирели.
Архелия перестала пытаться успокоить разошедшуюся воительницу. Всю обиду за свою несложившуюся жизнь Гунда выплёскивала на несчастных, посмевших посмотреть на неё косо. Дочь барона мрачно поглядывала в сторону вскрикивающих от боли пленников и хотела найти объяснение поведению великанши:
– Что ж, возможно, окажись мы в их руках, участь наша была бы не лучше.
Подруги ехали по обе стороны от предводительницы и думали о том же.
– Да, на этот раз победа досталась нам. Почти без боя, – Ортрун одобрительно кивнула в сторону Хельги.
– Заслуженно ли? Не прогневили ли мы богиню, пойдя на хитрость? – Коринн опасалась гнева небес.
– Устроим праздник, задобрим, – Архелия трезво оценивала шансы на благополучный исход. – Однако вряд ли так будет и впредь. Наша покровительница Селена сильна и благоволит нам, но не стоит испытывать её терпение. Нужны жертвы. Кровью. На полях сражений.
– А на ритуальном празднестве? Можно обойтись быком или лошадью, – Коринн мучили воспоминания о прошлом, и человеческих жертвоприношений она опасалась.
– Ага, сейчас! Лошади и так наперечёт, – Ортрун же, напротив, не считала мужчину ценным ископаемым природы.
– Всё не так просто. Её, – Архелия указала глазами вверх, – не интересуют наши трофеи, скакуны и мужчины. Только наша слепая вера и наши души. В жертву принесена будет сама любовь. Докажем своё полное самоотречение, повиновение и подчинение небесам.
– Нельзя пожертвовать тем, чего нет. Девушки никого не любят, потому что никого и не видят, – Хельга, прислушивающаяся к разговору, наконец подала голос.
– Я дам некоторое время на передышку после похода, они присмотрят себе пару среди пленников, если захотят. В ночь на полнолуние они получат их себе в подарок от богини, но поутру должны будут расстаться и потерять навсегда, даже если утрата окажется велика.
– Ты убьёшь их?
– Зачем? Там же наши братья по оружию. Пусть возвращаются домой, но если после положенного срока родится мальчик, то придётся им взять его себе.
– А если они будут грубы с девушками? – Ортрун не доверяла пленным воякам.
– Не думаю. После зелья Хельги все становятся ласковыми и нежными, как шёлк. В крайнем случае жертв во славу небес прибудет, – Архи скрыла усмешку.
– И всё же продать всех было бы выгоднее, – расчётливая Ортрун сожалела о будущих упущенных доходах. – Возьмём и запросто отпустим!
– Не жадничай, всё окупится.
Ортрун, не говоря ни слова, развернула гнедого коня и направилась к девушкам-воительницам, чтобы донести до них новость. Угрюмо бредущие пленники приободрились, многим показалось, что странный обет амазонок не так страшен, чтобы пренебречь единственной возможностью обрести утерянную свободу. Некоторые устойчивые женоненавистники так и не сменили гнев на милость, их участь уже была предрешена. Рабство на чужбине они предпочли «позору» жить, предав свои идеалы. Искренне заблуждаться – свойство человеческой натуры. Кто-то платит за упрямство жизнью. Архелия позволяла сделать выбор не только своим амазонкам.
В маленьком поселении возвращавшихся девушек увидели издалека. Ворота широко распахнулись, и караван повозок, лошадей, воительниц и пленников медленно втёк в городище. Горек что-то радостно кричал Коринн со сторожевой башни у ворот. Она приветливо помахала ему рукой. Бедняга остался по указанию Архелии, чтобы присматривать за порядком, пока девушки в походе. Он еле вынес разлуку со своей земной «богиней», но к поручению отнёсся очень серьёзно. У красавицы не было повода, чтобы корить его. Лесной великан в три прыжка спустился с крутой высокой лестницы и остановился рядом со своей ненаглядной. Они что-то горячо обсуждали. Архи замечала, что дружба между двумя «повенчанными лесом» потихоньку перерастает в крепкую привязанность. Удивляясь прихотям судьбы, которая порой объединяет людей таким вычурным способом, дочь барона доверила заботы о Бабочке подбежавшим девочкам-близняшкам и направилась прямиком в дом, где оставила своё маленькое сокровище.
Воительница тяжело ввалилась в комнатку и наполнила уютное пространство запахами лошадиного пота и звоном оружия. Разбуженный ребёнок заплакал. Колдунья, привставшая с лавки, чтобы поприветствовать предводительницу, метнулась к колыбели. Мать девочки опередила её. Бережно, словно на её руках была хрупкая снежинка, которая может растаять даже от тёплого дыхания, подняла Архи свою дочурку. Она ласково и нежно прижимала кроху к закованной в железо груди и целовала в сладко пахнущий лобик. Девочка некоторое время удивлённо взирала на подзабытое родное лицо. Потом, вспомнив о неотложном детском деле, сморщила личико и капризно запищала.
